Юлия Владимировна Друнина - Метель

Об руку с тобой,

Хоть в юности навек

Остался ты…

Привычной грустью

Обернулась боль.

Для раны

Годы —

Лучшие бинты.

А если б — чудо,

Если б ты воскрес,

То вдруг увидел,

Что грозят России,

С оружьем атомным

Наперевес,

За океаном те,

Кого спасли вы.

Да, всей планете

Гибелью грозят…

Останься в юности

Навек,

Солдат!

ЦАРИЦА БАЛА

Мы первый мирный

Женский день встречали —

Без смерти,

Без пожаров,

Без пальбы…

Ох, мне б теперь

Тогдашние печали —

Стеснялась я

Окопной худобы!

Завидовала де́вицам дебелым —

В те дни худышки

Не были модны.

Три байковые кофточки

Надела,

Под юбку —

Стеганые ватные штаны.

Заправила их в ка́танки

Со смехом.

Была собою донельзя горда,

Уверена, что пользуюсь успехом

Из-за своих «параметров» тогда.

Беспечно

В рваных валенках порхала,

Привычно, как волчонок,

Голодна…

Где эта дурочка —

«Царица бала»?

С кем кружится,

Нелепая, она?

ФРОНТОВИЧКА

На груди

Ордена и медали,

А в груди —

Острой льдинкою боль…

Никогда

Твоих слез не видали,

И никто

Не дрожал над тобой.

Никогда

Не была ты женою —

Женихов отобрала Война…

Всю-то жизнь

Оставалась одною,

Женской радостью обделена,

Та, что в дни,

Когда вдруг покачнули

Лапы свастики

Дом наш земной,

Беззаветно

Рванулась под пули

Красный крест

Замелькал за спиной…

ОРДЕН ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ

Дополз до меня связной —

На перевязи рука:

«Приказано в шесть ноль-ноль

Явиться вам в штаб полка».

Подтянут, широкоскул,

В пугающей тишине

Полковник в штабном лесу

Вручил «За отвагу» мне.

То было сто лет назад.

Могла ль увидать в тот час

Высокий нарядный зал,

Сверкавший от люстр и глаз?

Могло ли в окопном сне

Когда-то присниться мне?

Ничто не забудут, нет!

Присниться, что ордена

Солдатам своим страна

Вручит через сорок лет?

Что вспомню я в этот миг

«За родину!» хриплый крик?..

«Пожилых не помню на войне…»

Пожилых не помню на войне,

Я уже не говорю про старых.

Правда, вспоминаю, как во сне,

О сорокалетних санитарах.

Мне они,

В мои семнадцать лет,

Виделись замшелыми дедками.

«Им, конечно, воевать не след,—

В блиндаже шушукалась с годками.—

Побинтуй, поползай под огнем,

Да еще в таких преклонных летах!»

Что ж, годки,

Давайте помянем

Наших «дедов»,

Пулями отпетых.

И в крутые,

Злые наши дни

Поглядим на тех,

Кому семнадцать.

Братцы, понимают ли они,

Как теперь

Нам тяжело сражаться?

Побинтуй, поползай под огнем,

Да еще в таких преклонных летах!..

Мой передний край —

Всю жизнь на нем

Быть тому,

Кто числится в поэтах.

Вечно будет

Жизнь давать под дых.

Вечно будешь

Вспыхивать как порох…

Ныне щеголяют в «молодых»

Те, кому давно уже за сорок…

«И я, конечно…»

И я, конечно,

По весне тоскую,

Но искуситель-Мефистофель слаб:

Пусть предложил мне

Цену хоть какую —

Окопной юности

Не отдала б!

Пусть предложил бы:

— Хочешь восемнадцать,

Отдав взамен

Окопные года?..—

Я б только усмехнулась:

— Сторговаться

Со мною

Не сумеешь никогда!

На тех весах,

Где боль и честь народа,

На тех весах,

Точней которых нет,

Четыре страшных

И прекрасных года

В душе перетянули

Сорок лет.

Без этих лет

Я — море без прибоя.

Что я без них? —

Дровишки без костра.

Лишь тот постиг,

Что значила «сестра»,

Кто призывал ее

На поле боя.

И разве слово гордое «Поэт»

С высоким этим званием

Сравнится?

--">