Уильям Шекспир - Лукреция

ведает, что перед ней злодей…

Живут же праведники, зла не зная,

Живут же птицы, не боясь сетей.

И, покорив любезностью своей,

Она царя приветливо встречает,

И взор его ей страха не внушает.

Но он таил под мантией порок,

Его своим величьем прикрывая…

Весьма достойным он казаться мог,

Хоть огонек, в его глазах играя,

Мерцал желаньем без конца и края…

В богатстве нищий, так был жаден он,

Что вряд ли мог быть удовлетворен.

Но, не привыкшая с людьми встречаться,

Она мерцанья глаз не поняла

И в книге взоров, надобно признаться,

Уловок хитроумных не прочла.

Неведома приманка ей была,

И взор его безгрешным ей казался:

Гость просто днем прекрасным восхищался!

Он ей о славе мужа говорит,

Что на полях Италии добыта,

Хваля его, все время он твердит,

Что лавром подвиги его увиты,

Что все враги в сражениях разбиты.

Она, воздев ладони к небесам,

Безмолвно благодарность шлет богам.

Но, свой коварный замысел скрывая,

Прощенья просит он, что помешал.

В нем не клубилась туча грозовая,

В нем ураган еще не бушевал.

Час Ужасов и Страха наступал,

И ночь простерла темень без границы

И день замкнула в сводчатой темнице.

Тогда отправился Тарквиний спать…

Он сделал вид, что утомлен ужасно,

Хоть он успел и вечером опять

Поговорить с Лукрецией прекрасной.

Свинцовый сон враждует с негой страстной!

А мир вокруг спокойствием объят,

Лишь воры и развратники не спят.

Один из них Тарквиний. Он не дремлет,

Обдумывая свой опасный план…

Решимость твердая его объемлет.

Хоть совесть запрещает нам обман,

Но тот, кто яростью желанья пьян,

Тот в поисках сокровища, поверьте,

Не убоится даже лютой смерти.

Кто алчно жаждет чем-то обладать,

Тот все готов отдать, чем он владеет,

Готов он все растратить, проиграть…

А луч надежды меркнет и слабеет.

Пусть счастья ветерок тебя обвеет,

По день зловещий быстро настает,

Весть принося о том, что ты — банкрот!

Мы все мечтаем в старости туманной

Найти почет, богатство и покой

И к этой цели рвемся неустанно…

Но жертвовать приходится порой

То жизнью ради чести, выйдя в бой,

То честью ради денег, и к могиле

Столь многих эти деньги приводили.

Рискуя, мы порой перестаем

Собою быть в плену метаморфозы,

И часто путь, которым мы идем,

Шипы нам устилают, а не розы…

В мир волшебства стремясь уйти от прозы,

Мы презираем все, что есть у нас,

И все теряем в злополучный час.

Рискует и Тарквиний увлеченный,

За наслажденье отдает он честь,

Себе он изменяет, ослепленный…

Да разве в этом мире правда есть?

Хоть с дальних звезд о ней возможна ль весть,

Когда себя готов предать он скоро

И клевете и шумному позору?

Вот ужасам полночным путь открыт,

Глубоким сном забыться все готовы,

Ни звездочки на небе не блестит,

Лишь волки воют да зловеще совы

Заухали, ягнят пугая снова…

Все праведные души мирно спят,

Не дремлют лишь убийство да разврат.

Тогда поднялся с ложа царь развратный,

К плащу на ощупь тянется рука…

Желанье вдаль влечет, а страх — обратно,

Одно — манит, другой — грозит пока…

Хоть страха власть довольно велика

И он назад Тарквиния толкает,

Но вожделенье все же побеждает.

Он чиркнул о кремень своим мечом,

И вмиг из камня искры полетели…

Он факел восковой зажег потом,

Звездой Полярной ставший в мерзком деле.

Затем слова зловеще прогремели:

«Огонь из камня я извлечь могу,

Ужель ее любовью не зажгу?»

Но медлит он, от страха вновь бледнея,

Обдумывая план опасный свой,

Он в мыслях спорит с совестью своею,

Готовится ли месть ему судьбой…

Он презирает с полной прямотой

Столь грубо вспыхнувшее вожделенье,

И речь себе он держит в осужденье:

«Угасни, факел, не рождай огня

Затмить ее, чей свет еще яснее!

Останьтесь, злые мысли, у меня,

Я не хочу делиться вами с --">