Александр Леонидович Величанский - Под музыку Вивальди

создавшего Журнал, как церковь для отмаливания своих и чужих грехов, журнал в котором пытался печатать Правду о временах террора против крестьянства, против интеллигенции… Александр Трифонович даже у Величанского спросил, нет ли у него чего-нибудь, разоблачающего Сталина.

В подборку вошло такое стихотворение:

Мы мстим, и мстим, и мстим, кому не весть,

Отмщенья ярость зверская – для нас большая честь!

Веками вечными одно лишь мщенье длилось…

О, если справедливость только месть,

И если в зверстве добродетель есть,

Будь они прокляты, добро и справедливость!

Во многом и сам «Новый мир» был посвящен мести сталинскому времени… Твардовский понял, казалось бы далекого по стилистике поэта. Интуиция гениального редактора его не подвела, хотя некоторые непривычные образы вызывали у него недоумение:

Озимые люди по избам сидят.

Спасибо соседи когда посетят:

Ведь время – не сахар, и сердце не лед,

И снежная баба за водкой идет.

Твардовский, со свойственным ему материалистическим мышлением, спросил. – «Значит есть и яровые люди?» И тем не менее опубликовал 10 стихотворений молодого, незнакомого (в смысле «племя молодое, незнакомое»), с осторожностью относясь к незримому будущему русской поэзии, осознавая, что дело имеет с талантом.

Но Твардовского вскоре отстранили от журнала. Он умер в 1971 году. Его авторы превратились, кто в диссидентов, кто в эмигрантов, а кто в отшельников, созерцающих этот мир по дару своему – способностям и таланту… Так жил Величанский «ловил ягнят и нес их в гору на руках», писал стихи:

Но в стране такой ничейной,

чтоб не стать частицей черни,

знаком плюс иль знаком минус…

Александр Величанский родился в 1940 году. Его отец Леонид Величанский был корреспондентом ТАСС, мать, Лариса Гавриловна Тюрина работала на радио, вещающего за рубеж. Она открыла греческим слушателям Валентина Распутина, Василя Быкова, других замечательных писателей…

Несколько лет в детстве Величанский жил в Греции, которая каким-то образом осталась в его душе, он изучал греческий, переводил новогреческих поэтов, конечно по подстрочнику, Константина Кавафиса, Рицоса… Только в 2000-м вышла книга его переводов «Охота на эхо». Туда вошли и переводы с английского, с грузинского… Поэты: Джон Дон, Джорж Герберт, Эмили Дикинсон, Галактион Табидзе, Нико Самадашвили…

К слову сказать, Иосиф Бродский спрашивал уже в Америке, приехавшего туда Юрия Кублановского: – «А что вы мне не рассказываете о Величанском, ведь это единственный современный поэт, который англоязычную поэзию знает лучше меня.» Когда-то поэты, которых не печатали, занимались переводами, что бы как-то выжить. Величанскому – и переводы приходилось отправлять «в стол», он в чем-то повторил литературную судьбу своей любимой Эмили Дикинсон, которая писала стихи в 60-е годы ХIХ века, а опубликовались они только в 1890-ом году. Единственная прижизненная книга Величанского вышла в год его смерти в 1990 году. А ведь поэт редко писал что-то против власти, правда, если писал. То хлестко:

Грамотность нужна нам б…ть,

поголовная, как стадо,

чтобы всякий мог, коль надо,

но донос, а написать.

Грамотность нужна нам б…ть,

вездесущая, как атом,

чтоб не Пушкина – куда там,

но повестку прочитать.

Поэт Величанский не сошелся бы, видимо, с любой властью, всеми 4-мя чувствами – слухом, зрением, обонянием, осязанием. Ну и пятым, конечно…

Лев Шестов писал о Серене Кьеркегоре: – «Легко можно допустить, что Киркегарда в его потустороннем бытии больше всего тяготит и угнетает мысль, что он не имел мужества сам при своей жизни в глаза людям поведать свою тайну, и что если бы нашелся человек, который теперь разгадал бы его тайну и показал людям. Он снял бы этим огромное бремя с души покойного».

Читая стихи Александра Величанского, живя с ними, мы попытаемся снять то самое бремя по мысли Шестова, по мысли, которая так занимала поэта.

Александр Величанский рано умер, но многое успел…

Мои стихи короче

июньской белой ночи,

но долгим свежим сумраком окружены они.

И вы о них мечтали

среди стекла и стали

в казенные безжизненные дни.

ВОСПОМИНАНИЯ О СУЩЕМ 1969–1970

«Эту серую сирень…»

Эту серую сирень

помню я прекрасно.

Было сыро во дворе,

в небесах ненастно.

Пахло свежею травой,

сладкой тонкою листвою

лет за двадцать до того,

как мы встретились --">