Иван Иванович Дмитриев - Избранные произведения

Ретивым господам, питомцам русских муз,

Что должен быть у них и особливый вкус

И в сочинении лирической поэмы

Другие способы, особые приемы;

Какие же они, сказать вам не могу,

А только объявлю — и, право, не солгу, —

Как думал о стихах один стихотворитель,

Которого трудов «Меркурий» наш, и «Зритель»,^[8][9]

И книжный магазин, и лавочки полны.

«Мы с рифмами на свет, — он мыслил, — рождены;

Так не смешно ли нам, поэтам, согласиться

На взморье в хижину, как Демосфен^[10], забиться,

Читать да думать все, и то, что вздумал сам,

Рассказывать одним шумящим лишь волнам?

Природа делает певца, а не ученье;

Он не учась учен, как придет в восхищенье;

Науки будут всё науки, а не дар;

Потребный же запас — отвага, рифмы, жар».

И вот как писывал поэт природный оду:

Лишь пушек гром подаст приятну весть народу,

Что Рымникский Алкид^[11] поляков разгромил,

Иль Ферзен^[12] их вождя Костюшку^[13] полонил,

Он тотчас за перо и разом вывел: Ода!

Потом в один присест: такого дня и года!

«Тут как?.. Пою!.. Иль нет, уж это старина!

Не лучше ль: Даждь мне, Феб!.. Иль так: Не ты одна

Попала под пяту, о чалмоносна Порта!

Но что же мне прибрать к ней в рифму, кроме черта?

Нет, нет! нехорошо; я лучше поброжу

И воздухом себя открытым освежу».

Пошел и на пути так в мыслях рассуждает:

«Начало никогда певцов не устрашает;

Что хочешь, то мели! Вот штука, как хвалить

Героя-то придет! Не знаю, с кем сравнить?

С Румянцевым^[14] его, иль с Грейгом^[15], иль с Орловым^[16]?

Как жаль, что древних я не читывал! а с новым —

Неловко что-то все. Да просто напишу:

Ликуй, Герой! ликуй. Герой ты! возглашу.

Изрядно! Тут же что! Тут надобен восторг!

Скажу: Кто завесу мне вечности расторг?

Я вижу молний блеск! Я слышу с горня света

И то, и то… А там?.. известно: многи лета!

Брависсимо! и план и мысли, всё уж есть!

Да здравствует поэт! осталося присесть,

Да только написать, да и печатать смело!»

Бежит на свой чердак, чертит, и в шляпе дело!

И оду уж его тисненью предают

И в оде уж его нам ваксу продают!

Вот как пиндарил^[17] он, и все ему подобны

Едва ли вывески надписывать способны!

Желал бы я, чтоб Феб хотя во сне им рек:

«Кто в громкий славою Екатеринин век

Хвалой ему сердец других не восхищает

И лиры сладкою слезой не орошает,

Тот брось ее, разбей, и знай: он не поэт!»

Да ведает же всяк по одам мой клеврет^[18],

Как дерзостный язык бесславил нас, ничтожил,

Как лирикой ценил! Воспрянем! Марсий ожил!

Товарищи! к столу, за перья! отомстим,

Надуемся, напрем, ударим, поразим!

Напишем на него предлинную сатиру

И оправдаем тем российску громку лиру.

1794

Путешествие N. N. в Париж и Лондон, писанное за три дни до путешествия^[19]

Часть первая

Друзья! сестрицы! я в Париже!

Я начал жить, а не дышать!

Садитесь вы друг к другу ближе

Мой маленький журнал^[20] читать:

Я был в Лицее^[21], в Пантеоне,^[22]

У Бонапарта^[23] на поклоне;

Стоял близехонько к нему,

Не веря счастью моему.

Вчера меня князь Д<олгоруко>в

Представил милой Рекамье;^[24]

Я видел корпус мамелюков^[25],

Сиеса, Вестриса, Мерсье,^[26]

Мадам Жанлис, Виже, Пикара,^[27]

Фонтана, Герля, Легуве,^[28]

Актрису Жорж и Фиеве;^[29]

Все тропки знаю булевара,

Все магазины новых мод;

В театре всякий день, оттоле

В Тиволи и Фраскати, в поле.^[30]

Как весело! какой народ!

Как счастлив я! — итак, простите!

Простите, милые! и ждите

Из области наук, искусств

Вы с первой почтой продолженья,

Истории без украшенья,

Идей моих и чувств.

Часть вторая

Против окна в шестом жилье,

Откуда вывески, кареты,

Всё, всё, и в лучшие лорнеты

С утра до вечера во мгле,

Ваш друг сидит еще не чесан,

--">