Василь Семенович Стус - На чёрных водах кровь калины

тени —

где-то на краю окраин

векопамятные стены,

дом, тепло да верви рая.

И дороги вседорога,

всепрощение, всепогоня.

За созвездьем Козерога

наблюдай из зэквагона.

Лишь бы — быть-пребыть — на свете.

Оглянусь окрест — обвыкну.

Тьма труда — на тьму столетий.

Кривоглазый ворон, хрипну.

* * *

На Лысой горе догоранье ночного огня,

осенние листья на Лысой горе догорают.

А я позабыл, где гора та, и больше не знаю,

узнает гора ли меня?

Пора вечеренья и тонкогортанных разлук!

Я больше не знаю, не знаю, не знаю,

я жив или умер, а может, живьём умираю,

но всё отгремело, угасло, замолкло вокруг.

А ты, словно ласточка, над безголовьем летишь,

над нашим, над общим, над горьким земным безголовьем.

Прости, я случайно… прорвалась растерянность с кровью…

Когда бы ты знала, о как до сих пор ты болишь…

Как пахнут по-прежнему скорбью ладони твои

и всё ещё пахнут солёные горькие губы,

и тень твоя, тень, словно ласточка, вьётся над срубом,

и глухо, как влага в аортах, грохочут вокруг соловьи!

* * *

Ты тут. Ты тут. Прозрачней, чем свеча.

Так тонко, так пронзительно мерцаешь,

оборванною щедростью пронзаешь,

рыданьем из-за хрупкого плеча.

Ты тут. Ты тут. Как в долгожданном сне,

платок, касаясь пальцами, тревожишь,

и взглядом, и движением — пригожей

и пылкой гостьей входишь в мир ко мне!

И вмиг — река! Стремительно, как бы

из глубины правековой разлуки,

поток ревёт, ломая волнам руки,

вдоль берегов, встающих на дыбы!

Пусть память вспыхнет ливнем иль грозой!

Пречистая, святошинского взора

не отводи! Не устремляйся в город

унылых улиц, площадей… Постой!

Ты ж вырвался! Ты двинулся! То ль дождь,

то ль горный сель. Медлительно движенье

материка, внезапный сдвиг и — дленье,

и вечный страх, и рук немая дрожь.

Идёшь — тоннелем долгим — дальше — в ил

ночной — порошу — снеговерть — метели.

Набухли губы. Солью побелели.

Прощай! Не возвращайся! Хлынул вниз

зелёный свет. Звезда благовествует

о встречах неземных. В ночи дрожит

и плачет яр. Сыночек мой, скажи, —

пусть без меня родная довекует.

Прощай! Не возвращайся! Возвернись!

Перевёл Александр Закуренко

Магаданский период поэта

--">