Алина Литинская - Акварели

перепутав дни и времена,

весною, а не в январе

отпраздновала Рождество в душе.

Орфей

Памяти Ф. Н.

В подземном переходе флейтист играет Глюка.

Здесь мир иной. Здесь звук иной. Здесь нету звука,

А время, что пропущено сквозь флейту,

Шуршание шагов — не звук, а отзвук чей-то.

Пространство опечалено Орфеем,

Здесь ожил миф, и здесь же он развеян:

Ничто не окончательно в природе,

Покуда мальчик, что в подземном переходе,

В смирении припав губами к флейте,

Посланье за посланьем шлет в столетья.

И, может быть, суровый приговор

Давно уж отменен или смягчен с тех пор,

А красоту — наперсницу печали –

Тысячелетиями мифы оставляли,

Как индульгенцию для всех миров грядущих,

Чтоб глаз не отводить от мертвых и живущих.

И да простят меня все в мире Эвридики:

Орфея голос жив и флейты голос тихий.

И совестно покинуть подземелье,

Где шарканье и шум в табачном зелье,

А звуки флейты тонкой нитью вьются,

Монеты редкие в надтреснутое блюдце –

Скупая мзда посреднику столетий.

И все ж я покидаю своды эти,

И привкус вечности я уношу с собою,

Как будто только что поговорил с тобою.

1996 г.

«Мы говорили…»

Мы говорили, будто на волнах качались,

Играя словом, как вода лучом.

Игра была не в том, что притворялись,

А в том, что не было притворства в том.

«Я каждый день хожу по аллее…»

Я каждый день хожу по аллее

Мимо пустой скамейки.

Однажды на ней

                    появились двое,

А потом

              опять — никого.

И теперь каждый день я хожу по аллее

Мимо очень пустой скамейки.

По кругу

…Всегда загадочны утраты

Б. Пастернак

Быть может, что-то я не так сказала…

Я шла пешком от самого вокзала,

И знала, к горю своему, я знала,

Что больше не увидимся,

И то, что говорю — не говорила,

А делала лишь вид, что говорю,

О том, что ничего не происходит,

Вокзала нет, и поезд не уходит,

Что холодает только к ноябрю,

А нынче лишь сентябрь, говорю.

И что-то мне напомнило колодезь,

Где тени слов от стенки к стенке бродят

Гримасой превращаясь в каламбур,

Где след размыл значенье первозвука;

Перрон все поглотил: ему докукой

Бессмыслица и смысл вчерашних слов,

Он знает циферблат, а не приметы суток,

Из голосов вокзальных — крик гудков,

Я узнаю их нынче в крике уток,

Озерных уток ближних берегов.

Я шла пешком от самого вокзала,

И город спал; толпа вокруг сновала

При полной тишине и при беззвучьи ртов,

Лишь краткий крик гудков мой слух ловил из дали:

Мне показалось, ты меня позвал.

Лечу назад, но рельсы пустовали,

Перрон был пуст в двух тысячах зеркал

И небо надо всем бездомностью зияло…

… И снова шла пешком я от вокзала.

«Дуга — и… Как невелика планета…»

Дуга — и… Как невелика планета!

Плюс-минус океан — и все.

Полсуток солнце бьет в лицо,

Сжигая грани между “та” и “эта”.

А за спиной тихонько так и глухо

Звучит Вивальди. И припала ухом,

Качнувшись, в изумлении Земля.

И ничего уже остановить нельзя,

Мотора гул, Вивальди, ускоренье,

Покачиванья вечное движенье,

Покачиванье лодки на волнах

В такт колыбельной песни о ветрах,

Той песни, где расспрашивала мать:

“Ты где это изволил пропадать?”.

Я эту песню пела своим детям,

Не ведая, что следует за этим.

Откуда знать? Нам это не дано.

И я стою на берегу. А дно

Глядит озерными глазами в небо,

Как тот глядел, кто здесь со мною не был.

Я эту неподвижность берегу,

Как тайный смысл вечного движенья,

Включен мотор, но выключено время.

Я против времени по воздуху бегу.

Мой циферблат растянут океаном,

А вместо цифр — только лица, лица…

Им в памяти моей остановиться

Изображением графически-чеканным.

--">