Эдуард Аркадьевич Асадов - Стихи

копал "окоп" ему последний.

За маршем - марш, за боем - новый бой!

Когда же было строить обелиски?!

Доска да карандашные огрызки,

Ведь вот и все, что было под рукой!

Последний "послужной листок" солдата:

"Иван Фомин", и больше ничего.

А чуть пониже две коротких даты

Рождения и гибели его.

Но две недели ливневых дождей,

И остается только темно-серый

Кусок промокшей, вздувшейся фанеры,

И никакой фамилии на ней.

За сотни верст сражаются ребята.

А здесь, от речки в двадцати шагах,

Зеленый холмик в полевых цветах

Могила Неизвестного солдата...

Но Родина не забывает павшего!

Как мать не забывает никогда

Ни павшего, ни без вести пропавшего,

Того, кто жив для матери всегда!

Да, мужеству забвенья не бывает.

Вот почему погибшего в бою

Старшины на поверке выкликают

Как воина, стоящего в строю!

И потому в знак памяти сердечной

По всей стране от Волги до Карпат

В живых цветах и день и ночь горят

Лучи родной звезды пятиконечной.

Лучи летят торжественно и свято,

Чтоб встретиться в пожатии немом,

Над прахом Неизвестного солдата,

Что спит в земле перед седым Кремлем!

И от лучей багровое, как знамя,

Весенним днем фанфарами звеня,

Как символ славы возгорелось пламя

Святое пламя вечного огня!

ЗОЛОТАЯ КРОВЬ

Не так давно ученые открыли

Пусть небольшой, но золотой запас.

Они его не в рудниках отрыли,

Они его нашли в крови у нас.

И пусть всего-то малая частица,

Не в этом суть, а суть, наверно, в том,

Что в нашем сердце золото стучится,

И мы весь век живем, как говорится,

Согреты этим золотым огнем.

Мы знаем фразу: "золотые руки!"

Иль, скажем: "Золотая россыпь слов!"

Теперь буквально с помощью науки

Сказать мы вправе: "Золотая кровь!"

И может быть, с момента первородства,

Чем было больше золота в крови,

Тем больше было в людях благородства,

И мужества, и чести, и любви.

И я уверен в том, что у Чапая,

У Фучика, у Зои, у таких,

Кто отдал жизнь, не дрогнув, за других,

Струилась кровь по жилам золотая!

И право, пусть отныне медицина,

Ребят готовя в трудные бои,

Глядит не на процент гемоглобина,

А на проценты золота в крови.

И нет верней проверки на любовь,

На мужество и стойкость до конца.

Где полыхает золотая кровь,

Там бьются настоящие сердца!

БАЛЛАДА О НЕНАВИСТИ И ЛЮБВИ

I

Метель ревет, как седой исполин,

Вторые сутки не утихая,

Ревет, как пятьсот самолетных турбин,

И нет ей, проклятой, конца и края!

Пляшет огромным белым костром,

Глушит моторы и гасит фары.

В замяти снежной аэродром,

Служебные здания и ангары.

В прокуренной комнате тусклый свет,

Вторые сутки не спит радист.

Он ловит, он слушает треск и свист,

Все ждут напряженно: жив или нет?

Радист кивает: - Пока еще да,

Но боль ему не дает распрямиться.

А он еще шутит: "Мол, вот беда

Левая плоскость моя никуда!

Скорее всего перелом ключицы..."

Где-то буран, ни огня, ни звезды

Над местом аварии самолета.

Лишь снег заметает обломков следы

Да замерзающего пилота.

Ищут тракторы день и ночь,

Да только впустую. До слез обидно.

Разве найти тут, разве помочь

Руки в полуметре от фар не видно?

А он понимает, а он и не ждет,

Лежа в ложбинке, что станет гробом.

Трактор если даже придет,

То все равно в двух шагах пройдет

И не заметит его под сугробом.

Сейчас любая зазря операция.

И все-таки жизнь покуда слышна.

Слышна ведь его портативная рация

Чудом каким-то, но спасена.

Встать бы, но боль обжигает бок,

Теплой крови полон сапог,

Она, остывая, смерзается в лед,

Снег набивается в нос и рот.

Что перебито? Понять нельзя.

Но только не двинуться, не шагнуть!

Вот и окончен, видать, твой путь!

А где-то сынишка, жена, друзья...

Где-то комната, свет, тепло...

Не надо об этом! В глазах темнеет...

Снегом, наверно, на метр замело.

Тело сонливо деревенеет...

А в шлемофоне звучат слова:

- Алло! Ты слышишь? Держись, дружище

Тупо кружится голова...

- Алло! Мужайся! Тебя разыщут!..

Мужайся? Да что он, пацан или трус?!

В --">