Николай Николаевич Туроверов - «Возвращается ветер на круги свои…». Стихотворения и поэмы

слез,

Их влюбленный персидский царевич

Своей милой в подарок принес.

И она, о стыде забывая,

Ослепленная блеском серег,

Азиатского душного рая

Преступила заветный порог.

Сколько раз потом женские уши

Суждено было им проколоть,

Озаряя гаремные души,

Украшая горячую плоть;

Сколько раз госпожа на верблюде

Колыхала их в зное пустынь,

Глядя сверху на смуглые груди

Опаленных ветрами рабынь.

Но на север, когда каравану

Путь казачий разбой преградил,

Госпожу привели к атаману,

Атаман госпожи не щадил,

Надругался над ней, опорочил,

На горячий швырнув солончак,

И с серьгами к седлу приторочил,

Привязал за высокий арчак^[5].

Или, может быть, прежде чем кинул

Свою жертву под гребень волны,

Разин пьяной рукою их вынул

Из ушей закаспийской княжны,

Чтоб потом, средь награбленной груды,

Забывая родную страну,

Засветилися их изумруды

На разбойном, на вольном Дону.

Эх, приволье широких раздолий,

Голубая полынная лепь,

Разлилась, расплескалась на воле

Ковылями просторная степь.

И когда эту свадьбу справляли

Во весь буйный казачий размах,

Не они ль над узорами шали

У Маланьи сверкали в ушах,

Не казачью ли женскую долю

Разделяли покорно они,

Видя только бурьяны по полю,

Да черкасских старшин курени.

Но станичная глушь миновала,

Среди новых блистательных встреч

Отразили лучисто зеркала

Их над матовым мрамором плеч.

Промелькнули за лицами лица

И, кануном смертельных утрат,

Распростерла над ними столица

Золотой свой веселый закат.

1926

2 «Что ж мне делать, коль прошлым так пьяно…»

Что ж мне делать, коль прошлым так пьяно

Захмелела внезапно душа,

И в полночных огнях ресторана,

По-старинному так хороша,

Ты сидишь средь испытанных пьяниц,

Дочь далеких придонских станиц,

И пылает твой смуглый румянец

Под коричневой тенью ресниц.

Колыхаются серьги-подвески,

Расцветают в зеленом огне,

И трепещут короткие блески

В золотистом анжуйском вине.

Что на речи твои я отвечу?

Помню окрик казачьих погонь,

Вижу близко, как весело мечут

Эти камни разбойный огонь.

1927

II

Отплытие

1 «Уходит дымный контур Аю-Дага…»

Уходит дымный контур Аю-Дага.

Остались позади осенние поля.

На юг идет за пеной корабля

Стальных дельфинов резвая ватага.

Вчерашних дней кровавая отвага

Теперь для нас неповторимый сон.

Даль придавил свинцовый небосклон,

Все больше верст на циферблате лага.

2 «Помню горечь соленого ветра…»

Помню горечь соленого ветра,

Перегруженный крен корабля;

Полосою синего фетра

Исчезала в тумане земля;

Но ни криков, ни стонов, ни жалоб,

Ни протянутых к берегу рук. ―

Тишина переполненных палуб

Напряглась, как натянутый лук;

Напряглась и такою осталась

Тетива наших душ навсегда.

Черной пропастью мне показалась

За бортом голубая вода,

И, прощаясь с Россией навеки,

Я постиг, я запомнил навек

Неподвижность толпы на спардеке,

--">