Христина Павловна Кроткова - Белым по черному

на вечность.

Рази врага! Наотмашь! Наповал!

За духолюбие! За человечность!

ПАМЯТИ ПОЭТА В. КОЗЛОВСКОГО

Я не знаю, где ты прожил детство —

За Уралом или на Десне,

Где ты принял русское наследство,

Придружился к северной весне.

Но за годы жизни на чужбине

Ты к чужому слову не привык.

Громче с каждой новой годовщиной

Крови предков слышал ты язык.

И вдали от керженских просторов

Проходил бесплодно день за днем

В бесконечных шумных разговорах,

В молчаливых думах о своем.

Вырванное с корнем поколенье!

Умерло, рожденное без слов,

Все неповторимое волненье

Лучших, ненаписанных стихов.

СУМАСШЕДШИЙ МУЗЫКАНТ

Сошедший с ума музыкант

Все ищет замолкшую музыку.

Она затерялась,

Ее невозможно найти.

С растущей тревогой

Он бродит один по улицам,

Подолгу стоит на углах,

Не зная, куда повернуть,

Как перейти.

Рассеянный, растерявшийся,

Не может найти себе места.

Он нюхает ноты,

Он трогает струны.

У пыльного стоя окна, —

Откуда единственный вид

На крыши Парижа, —

Барабанит в тоске по стеклу.

Она, ведь, была,

Вот здесь, в этой комнате.

Заглядывает под кровать,

Достает записную книжку,

Просматривает адреса.

Удивительно. Непонятно.

Он знает прекрасно:

Она ведь…

Осторожно подкравшись,

Он смотрит в спокойное зеркало.

Нет, это не музыка,

Это просто небритая морда.

— Будьте добры,

Как мне пройти к вокзалу? —

Он церемонно

Приподнимает помятую шляпу

(Она висит неподвижно

На вешалке, у дверей).

— Благодарю вас.

Отрежьте мне фунт колбасы

И полфунта Чайковского. —

Часы безумно спешат,

На них без пяти двенадцать,

Он должен бежать.

Он должен найти убежавшую музыку,

Он просто не может без этого жить.

Он места себе не находит,

Он ходит и ищет.

Он потерял свою музыку,

Он просто не может жить.

(Как будто для этого

Надо сойти с ума).

«Ты тоже из таких — из одиноких…»

Ты тоже из таких — из одиноких,

Задумавшихся тяжко над собой,

Из несогласных, диких, однобоких,

Чья жизнь — раздумья медленный запой.

Из меченных несчастьем, неумелых,

И неумеющих, и нехотящих жить,

Из уязвленных знаньем, онемелых

И научившихся лишь одному — щадить.

Помочь нельзя. Дай руку мне, — и страстно,

И с исступленным вдохновеньем лги:

— Жизнь платит явные свои долги!

— Смерть не разлучит нас! Любовь прекрасна!

«Я поздней осени люблю голубоокость…»

Я поздней осени люблю голубоокость,

Ее рассеянность, ее жестокость,

Ее боязнь сантиментальных драм

И откровенный холод по утрам.

Ничем не соблазнив, поблек багрянец щедрый,

Ни в чем не убедив, смирились, стихли ветры.

Осталась только голая фактичность —

Над схемой рощ заката лаконичность.

В уже ненужной роскоши убранства

Лежат опустошенные пространства,

Одухотворены и преображены

Заслуженным покоем тишины.

«Солнце печет, а в тени свежо…»

Солнце печет, а в тени свежо.

Ждать хорошо, и не ждать хорошо.

Весело мчаться в шумной погоне —

— Я догоню, или он догонит? —

Солнце печет, а в тени свежо.

Весело мчаться в шумной погоне,

Но у окошка сидеть — спокойней.

Ждать хорошо, и не ждать хорошо.

«Потеряно любимое кольцо…»

Потеряно любимое кольцо,

Грустит рука, и пальцы заскучали.

Сучится нитка, в лад твоей печали,

Стучит, мелькает, ходит колесо.

Не лес, а сад. Не звезды — светлячки.

Разумно трудится доверчивая юность.

Спокойный дом, добротная --">