Алишер Навои - Газели

скорбей,

А пятна незаживших ран — твои багряные щиты.

Что это — красных перьев цвет, венчающих тростинки стрел,

Иль моим сердцем струи бед — потоки крови пролиты?

К тебе письмо — мой страстный зов — придет ли? Грозен суд людской:

Скрыть твое имя я готов — спасти тебя от клеветы.

Красивым пологом одет приют веселья и вина:

Над ним сияет солнца свет, и выси горние чисты.

Над розой соловей притих, но налетит тяжелый град —

Увянет роза уст твоих — засохнут нежные цветы.

«Не стоит, — говорят, — любви жизнь не отдавший за любовь», —

Пусть за любовь, о Навои, сто жизней будут отняты!

* * *

Да, верным людям дарит рок мучений и невзгод немало,

Он на страданье их обрек — обид и мук им шлет немало.

Нещадны тяготы опал, и верных на земле не сыщешь:

Их прахом бедствий осыпал сей древний небосвод немало.

Лекарства от небесных бед не отыскал никто вовеки:

В ларце судьбы их нет как нет, и не смягчится гнет нимало!

Желанным перлом обладать желаешь — жизнь отдай и душу:

Мир ценит эту благодать и за нее берет немало.

О шах! Мужей благой стезей не устрашай мечом гонений,

Кровавой карой не грози — бездольных страх неймет нимало.

Освободи свой дух смелей из клетки суетных желаний:

Плененный страстью соловей грустит в плену тенет немало.

О Навои, лелей мечту о кущах цветника иного:

Ведь от ворон в мирском саду и бедствий, и забот немало!

* * *

Увидев чудный образ твой, томим любовью страстной стал я,

Душой и сердцем слит с тобой, наверно, в день злосчастным стал я!

О, сколько я твердил тайком: «Мне б от тебя отвадить сердце!» —

Но день за днем сильней влеком к тебе, моей прекрасной, стал я.

«О, будь верна!» — я пал пред ней, она ж, меня вконец измучив,

Сказала: «Жертвой будь моей!» — и жертвою безгласной стал я.

Ты говоришь мне: «Кто ж, любя, таким безумьем прегрешает?» —

На все готов я для тебя: твоим — о, дар напрасный! — стал я.

Живой водою я владел, и кубок Джама был со мною —

О кравчий, нищенский удел терпеть, на все согласный стал я.

И не исходит стон немой, о Навои, из струн печальных,

Мой стон немой — совсем не мой: рабом тоски всечасной стал я.

* * *

Бездольный в рубище одет, и люб простой наряд ему,

А шитый золотом — о, нет! — не подойдет халат ему.

Кто в отрешенье пал во прах и головой на камень лег,

Что ложе в золотых шатрах и мишура палат ему!

Шах жаждет миром завладеть, дервиш бежит от мира прочь, —

Что шах дервишу! Сам заметь: о нет, он — не собрат ему.

От сути шахских дел-тревог дервиш заботою далек:

В величье власти что за прок, и будет ли он рад ему?

Прах отрешенья бедняку любезней шахского добра:

Свой век во прахе — не в шелку! — влачить — сей жребий свят ему.

Шах двинет рать со всех сторон, а бедняков не устрашит,

Но и один бедняцкий стон опасностью чреват ему.

Величью шаха дарят свет скитальцы праведной стези:

Они — как солнечный рассвет и просветляют взгляд ему.

И пусть навечно шаху дан его высокий жребий, — все ж

Дервишем стать, забыв свой сан, — превыше всех наград ему.

Хоть нет в умах других владык таких стремлений, добрый шах

Благих высот уже достиг, и люб такой уклад ему.

Порой в дервише шаха зришь, а в шахе суть дервиша есть, —

«Ты — видом шах, душой — дервиш», — так люди говорят ему.

Шах и дервиш покуда есть, да чтут они завет творца:

Служить дервишем — шаху честь, они ж — верны стократ ему.

Не от гордыни не умолк и нижет речи Навои:

Лишь милость шаха и свой долг так говорить велят ему.

* * *

О, мне бы крылья! Ввысь взлетев, летел бы вдаль, людей забыв,

Сгорели б крылья — побежал, подальше, прочь — пока я жив!

О, я покинул бы сей мир, и, пусть не дан мне дар Исы, —

Мне вместо крыльев — пыл души и одиноких дум порыв.

Увы, союз с людьми — тщета: я, пленник тысячи скорбей,

Готов единожды спастись, тысячекратно жизнь сгубив!

От друга — тысячи обид, и сотни бедствий от врагов,

И — за себя жестокий стыд, и — гнев людской несправедлив.

Мне не смотреть бы на людей, а растворить бы чернь зрачков,

Всей чернотою тех чернил себя навеки очернив!

Для птицы сердца моего мал вещей птицы дальний путь:

Я тверд душою, как гора, и дух мой тверд и терпелив.

Когда б не шахской дружбы плен, как Навои на

--">