Николай Алексеевич Некрасов - Том 2. Стихотворения 1855-1866

носит, прихоти послушна,

Ни за что полюбит, бросит равнодушно:

Ей чужое счастье ничего не стоит –

Если и погибнет, торжество удвоит!

Сердце ли в ней билось чересчур спокойно,

Иль кругом всё было страсти недостойно,

Только ни однажды в молодые лета

Грудь ее любовью не была согрета.

Годы пролетали. В вихре жизни бальной

До поры осенней – пышной и печальной –

Дожила княгиня… Тут супруг скончался.

Труден был ей траур, – доктор догадался

И нашел, чтоб воды были б ей полезны

(Доктора в столицах вообще любезны).

Если только русский едет за границу,

Посылай в Палермо, в Пизу или Ниццу,

Быть ему в Париже – так судьбам угодно!

Год в столице моды шумно и спокойно

Прожила княгиня; на второй влюбилась

В доктора-француза – и сама дивилась!

Не был он красавец, но ей было ново

Страстно и свободно льющееся слово,

Смелое, живое… Свергнуть иго страсти

Нет и помышленья… да уж нет и власти!

Решено! В Россию тотчас написали;

Немец-управитель без большой печали

Продал за бесценок в силу повеленья,

Английские парки, русские селенья,

Земли, лес и воды, дачу и усадьбу.

Получили деньги – и сыграли свадьбу.

Тут пришла развязка. Круто изменился

Доктор-спекулятор; деспотом явился!

Деньги, бриллианты – всё пустил в аферы,

А жену тиранил, ревновал без меры,

А когда бедняжка с горя захворала,

Свез ее в больницу… Навещал сначала,

А потом уехал – словно канул в воду!

Скорбная, больная, гасла больше году

В нищете княгиня… и тот год тяжелый

Был ей долгим годом думы невеселой!

Смерть ее в Париже не была заметна:

Бедно нарядили, схоронили бедно…

А в отчизне дальной словно были рады:

Целый год судили – резко, без пощады,

Наконец устали… И одна осталась

Память: что с отличным вкусом одевалась!

Да еще остался дом с ее гербами,

Доверху набитый бедными жильцами,

Да в строфах небрежных русского поэта

Вдохновленных ею чудных два куплета,

Да голяк-потомок отрасли старинной,

Светом позабытый и ни в чем невинный.

(обратно)

«Самодовольных болтунов…»^*

«Самодовольных болтунов,

Охотников до споров модных,

Где много благородных слов,

А дел не видно благородных,

Ты откровенно презирал:

Ты не однажды предсказал

Конец велеречивой сшибки

И слово русский либерал

Произносил не без улыбки.

Ты силу собственной души

Бессильем их надменно мерил

И добродушно ей ты верил.

И точно, были хороши

Твои начальные порывы:

Озолотил бы бедняка!

Но дед и бабка были живы,

И сам ты не имел куска.

И долго спали сном позорным

Благие помыслы твои,

Как дремлют подо льдом упорным

Речные вольные струи.

Ты их лелеял на соломе

И только применять их мог

Ко псу, который в жалком доме

Пожитки жалкие стерег.

И правда: пес был сыт и жирен,

И спал всё, дворнику назло.

Теперь… теперь твой круг обширен!

Взгляни: богатое село

Лежит, обставлено скирдами,

Спускаясь по горе к ручью,

А избы полны мужиками.»

Въезжая в отчину свою,

Такими мыслями случайно

Был Решетилов осажден.

И побледнел необычайно,

И долго, долго думал он…

Потом – вступил он во владенье,

Вопрос отложен и забыт.

Увы! не наше поколенье

Его по совести решит!

<Середина июля 1856>

(обратно)

Прости^*

Прости! Не помни дней паденья,

Тоски, унынья, озлобленья, –

Не помни бурь, не помни слез,

Не помни ревности угроз!

Но дни, когда любви светило

Над нами ласково всходило

И бодро мы свершали путь, –

Благослови и не забудь!

<29 июля 1856>

(обратно)

«Как ты кротка, как ты послушна…»^*

Как ты кротка, как ты послушна,

Ты рада быть его рабой,

Но он внимает равнодушно,

Уныл и --">