Александр Аркадьевич Галич , Василий Павлович Бетаки - Стихотворения и поэмы

многопланового восприятия жизни. А еще по причине естественного, будничного отношения к своему подвигу, который для него является нормой поведения:

И бежит за мною переводчик,

Робко прикасается к плечу, —

«Вам разрешено остаться, Корчак», —

Если верить сказке, я молчу…

Подстать герою, столь же всестороння, «всепланова» и поэма. От пронзительной лирики эпизода с рефреном «когда я снова стану маленьким» (так, между прочим, называется одна из книг Я. Корчака) и до притчи о грязи, которую не закрасишь — пестрота яркой индивидуальной жизни героя сливается с пестротой жуткой эпохи, в которой минута растягивается на годы, а годы проносятся, как минуты. Переходящая от иронического блюза (обрамление) к точным бытовым деталям и подробностям эпохи двух мировых войн, которые приобретают символическое звучание^[13], вся поэма становится похожей на поэтический фильм с бесчисленными вставными новеллами, песнями, лирическими размышлениями. Фильм этот разворачивается в немыслимом темпе. В том самом, в котором пробегает перед Корчаком за одну эту ночь вся его жизнь…

Поэма рассчитана на внимательное чтение, вслушивание в самые разнообразные, загадочным образом соседствующие мелодии, всматривание в портреты и пейзажи. Композитор и музыковед Вл. Фрумкин, много занимавшийся музыкальной стороной творчества Галича и Окуджавы, отмечает, как одно из основных свойств галичевского стиха, обилие ритмических и — что еще интересней — интонационных «намеков» на какую-либо мелодию (обычно читателю и слушателю известную), которые вызывают обогащающие смысл ассоциации. Например, в «Песне об отчем доме» слышен Рахманинов: «Полюбила я на печаль свою».^[14]

* * *

Александр Аркадьевич Галич (Гинзбург) родился в Екатеринославе 19 октября 3918 года. Отец Галича был известным врачом, а дядя, Лев Самойлович Гинзбург, — историком литературы, пушкинистом. Именно благодаря общению с дядей Галич с детство увлекся театром. Семья вскоре переехала в Севастополь, в котором прожила без малого пять лет. Позднее воспоминания об этом периоде детства вылились у поэта в одну из лиричнейших «коротких поэм» «Опыт ностальгии»:

Я не вспомню, клянусь, я и первые годы не вспомню,

Севастопольский берег,

Почти небывалая быль.

И таинственный спуск в Херсонесскую каменоломню,

И на детской матроске —

Эллады певучая пыль.

Интонационно это «мемуарное начало» ассоциируется с «мемуарными» же строками Пастернака из поэмы «1905 год»: «Это дебри зимы, с декабря воцаряются лампы…» или: «Мне четырнадцать лет, ВХУТЕМАС — еще Школа ваянья», и эта почти гекзаметрическая интонация ведет за собой…

В 1923 г. Гинзбурги переехали Москву, в Кривоколенный переулок. А в 1926-м Александр поступил в школу. Младший брат Александра, Валерий, писал об этом так:

«В начале Кривоколенного, почти на углу Мясницкой, была стоянка извозчиков, а рядом — два котла для варки асфальта. В них ночевали беспризорники, в тепле. Мы, приготовишки, упо-енно пели песню про "финский нож" или частушку:

Елки-палки лес густой,

Сталин ходит холостой

Когда Сталин женится,

черный хлеб отменится —

нам казалось, что так мы приобщаемся к их беспризорной вольности. Учились мы в здании бывшей гимназии в Колпачном переулке, занятия для нас начинались часов с двенадцати, и мы, сидя на полу, в ожидании, когда старшие освободят классы, все это распевали…

Все мальчишки нашего двора знали, что мы живем в доме поэта Дмитрия Веневитинова, где Пушкин впервые читал "Годунова". Мы не знали стихов Веневитинова, не все еще умели читать, но Пушкин, "Борис Годунов" — это нам было понятно. Понятнее, чем частушки и блатные песни…

…Дом наш в Кривоколенном был суматошный, бесконечные гости, всегда кто-нибудь ночевал из приезжавших, и папа, и мама работали. Они не были конторскими служащими, поэтому работа была не регламентирована, т. е. длилась гораздо больше обычного рабочего дня, общения с ними в детстве было мало, близость пришла позднее…»^[15]

Александр с пяти лет учился играть на рояле, писал стихи. В восемь лет он стал заниматься в литературном кружке, которым руководил Эдуард Багрицкий. Любопытно, что Багрицкий еще тогда предсказал ему, как поэту, большое будущее.

В июне 1934 года Гинзбурги переехали на Малую Бронную. Окончив девятый класс --">