Александр Трифонович Твардовский - Дом у дороги

двери.

А тот порядок и уют,

Что всякому с любовью

Как будто чарку подают

На доброе здоровье.

Помытый пол блестит в дому

Опрятностью такою,

Что просто радость по нему

Ступить босой ногою.

И хорошо за стол свой сесть

В кругу родном и тесном,

И, отдыхая, хлеб свой есть,

И день хвалить чудесный.

Тот вправду день из лучших дней,

Когда нам вдруг с чего-то —

Еда вкусней,

Жена милей

И веселей работа.

Коси, коса,

Пока роса,

Роса долой —

И мы домой.

Домой ждала тебя жена,

Когда с нещадной силой

Старинным голосом война

По всей стране завыла.

И, опершися на косье,

Босой, простоволосый,

Ты постоял – и понял все,

И не дошел прокоса.

Не докосип хозяин луг,

В поход запоясался,

А в том саду все тот же звук

Как будто раздавался:

Коси, коса,

Пока роса,

Роса долой —

И мы домой.

И был ты, может быть, уже

Забыт самой войною,

И на безвестном рубеже

Зарыт иной землею.

Не умолкая, тот же звук,

Щемящий звон лопатки,

В труде, во сне тревожил слух

Твоей жене-солдатке.

Он сердце ей насквозь изжег

Тоскою неизбытой,

Когда косила тот лужок

Сама косой небитой.

Слепили слезы ей глаза,

Палила душу жалость.

Не та коса,

Не та роса,

Не та трава, казалось…

Пусть горе женское пройдет,

Жена тебя забудет

И замуж, может быть, зайдет

И будет жить, как люди.

Но о тебе и о себе,

О давнем дне разлуки

Она в любой своей судьбе

Вздохнет при этом звуке:

Коси, коса,

Пока роса,

Роса долой —

И мы домой.

ГЛАВА 3

Еще не здесь, еще вдали

От этих нив и улиц

Стада недоеные шли

И беженцы тянулись.

Но шла, гудела, как набат,

Беда по всей округе.

За черенки взялись лопат,

За тачки бабьи руки.

Готовы были день и ночь

Копать с упорством женским,

Чтоб чем-нибудь войскам помочь

На рубеже смоленском.

Чтоб хоть в родимой стороне,

У своего порога,

Хотя б на малый срок войне

Перекопать дорогу.

И сколько рук – не перечтешь! —

Вдоль той канавы длинной

Живьем приваливали рожь

Сырой тяжелой глиной.

Живьем хлеба, живьем траву

Приваливали сами.

А он уж бомбы на Москву

Возил над головами.

Копали ров, валили вал,

Спешили, будто к сроку.

А он уж по земле ступал,

Гремел неподалеку.

Ломал и путал фронт и тыл

От моря и до моря,

Кровавым заревом светил,

В ночи смыкая зори.

И страшной силой буревой,

В медовый срок покоса,

В дыму, в пыли перед собой

От фронта гнал колеса.

И столько вывалило вдруг

Гуртов, возов, трехтонок,

Коней, подвод, детей, старух,

Узлов, тряпья, котомок…

Моя великая страна,

У той кровавой даты

Как ты была еще бедна

И как уже богата!

Зеленой улицей села,

Где пыль легла порошей,

Огромный край война гнала

С поспешно взятой ношей.

Смятенье, гомон, тяжкий стон

Людской страды горячей.

И детский плач, и патефон,

Поющий, как на даче, —

Смешалось все, одной беды —

Войны знаменьем было…

Уже до полудня воды

В колодцах не хватило.

И ведра глухо грунт скребли,

Гремя о стенки сруба,

Полупустые кверху шли,

И к капле, прыгнувшей в пыли,

Тянулись жадно губы.

А сколько было там одних —

С жары совсем соловых —

Курчавых, стриженых, льняных,

Чернявых, русых и иных

Ребяческих головок.

Нет, ты смотреть не выходи

Ребят на водопое.

Скорей своих прижми к груди,

Пока они с тобою.

Пока с тобой,

В семье родной,

Они, пускай не в холе,

В любой нужде,

В своем гнезде —

Еще на зависть доля.

И приведись на горький путь

Сменить свое подворье —

Самой детей одеть, обуть —

Еще, поверь, – полгоря.

И, притерпевшись, как-никак

Брести в толпе дорожной

С меньшим, уснувшим на руках,

С двумя при юбке – можно!

Идти, брести,

Присесть в пути

Семьей на отдых малый.

Да кто сейчас

Счастливей вас!

Смотри-ка, есть, пожалуй.

Где светит свет хоть краем дня,

Где тучей вовсе застится.

И счастье счастью не ровня,

И горе – горю разница.

Ползет, скрипит кибитка-дом,

И головы детишек

Хитро укрыты лоскутом

Железной красной крыши.

И служит

--">