Александр Баранов - Сказителем и скальдом

Потому что огромные безглазые вороны всегда были здесь, пока я жил,

Свидетели каждого моего шага.

Недвижимые, они ждут, чтобы тишина оборвалась мной.

СЛОВО опаляет расходящиеся рёбра, распирает грудь.

Зубы стиснуты, веки безуспешно стремятся друг к другу.

Голос плавно поднимается из низа живота,

Чувствуя нуждающееся в нём СЛОВО.

Больше всего на свете я боюсь Его,

будто звучание будет незнакомым, чужим,

Что в неожиданной протяжённости я исчезну навеки, так же,

Как мой путь в тени зелёной вершины июньского равноденствия.

Темя утончается, дух видит сквозь него,

Как через вынесенное на морской берег стёклышко,

Оно всё прозрачнее.

Вокруг уже нет немых человекоподобных птиц,

Нет извивающихся веток и смотрящей насквозь буйволицы-дороги.

Только небо, слитое с океаном воедино.

Анимус просыпается, лёжа на мягких снотворных листьях

с макушек деревьев нижнего мира.

Центром он взвивается вверх, отталкиваясь изнутри моих ступней.

Поднимающийся дух ищет вошедший извне ГОЛОС.

Зрение растворяется в неиссякаемом свете,

Сплетении бесконечных лучей.

Слух теряется в вибрирующем гуле без источника и пространства.

Ощущения больше не знают конкретики, исчезают вместе с ней.

Только едва заметный сферический огонь

Медленно приближается к мерностям неба-океана.

Зеленоватые и перламутровые облака вьются внутри.

Безразмерный шар касается глади прозрачных вод,

ГОЛОС освобождается ими и узнаёт себя в звучании ветров…

Через мгновение на месте стоящего меня

Остались только расплывчатые контуры фиолетовой дымки.

Оттуда слышалось птичье пенье. Когда очертания рассеялись,

Вместо них засияло что-то яркое и подвижное,

Будто лесное солнце танцевало в голой роще.

Его крылья разгоняли туман золотыми вспышками.

Заблудившихся птиц отпускали на юг

Молчаливые смотрители осеннего лабиринта.

Изменение

Где каждая тропинка продолжает одно и то же пространство —

Он раскрывает над мыслимым миром шатёр непрерывной мистерии,

И любая граница между им и тобой – открытая дверь в молчащую о себе инаковость.

Широкая туника тумана, держащая силу ветровых плеч,

Великая пропажа и пропасть, призванная шёпотом моря,

Чтобы вместить беспокойство неотступающего прошлого,

Чтобы вобрать невысказанность одиноких поднебесных пиков

И, чтобы сонные леса встретились

С потерянными сновидениями…

Старые Боги

Я вспоминаю путь к вам, Старые Боги.

Когда в паутинном многомыслии города мне негде спрятаться —

Я ищу звучание вашей речи.

Когда мне нечего приложить к раненному от рождения сердцу —

Я молю вас перейти пропасть между нами,

И понимаю, что ничего не может стать вместо вас.

Боги, сменяющие друг друга в сознании людей и непреложные вне него,

В полёте птиц, в приближающейся заре,

В летних облаках и набухающих дождём тучах,

В полноте созерцающего взгляда и простоте опускающихся перед сном век —

Везде есть послание, оставленное вами.