Леонид Петрович Попов , Сергей Леонидович Попов - Скальпель и перо

Хирургу больше ничего не надо -

Ни титулов не надо, ни наград!

Лишь в них награда высшая твоя:

Они уже – не «синенькие дети»!

В них продолженье нашего бессмертья,

Мятущееся счастье бытия.

ВОЕННЫЕ

МЕМУАРЫ

Как читаете мемуары вы?

Лично я -

Будто снова в бою…

Перехвачены лентой муаровой,

Эти книги -

Бессменно в строю.

Книжной пылью не запыленные.

Как солдаты -

За рядом ряд.

И станицы их опалённые

Негасимым огнём горят.

Вот они!, -

С непреклонными лицами, -

Командармы,

Что смотрят на нас.

Безымянные наши рыцари

Принимают свой смертный час.

Карты

Кровью и нервами сотканы,

Мечут стрелы

в обход,

в обхват.

И дымятся ещё за высотками

Пепелища знакомых хат.

И склоняясь над старыми картами,

Отдалённую слыша пальбу,

С теми годами,

Как с курантами

Мы сверяем свою судьбу.

Всё! -

Высокое, сокровенное, -

Жизнь и праведный ратный труд

На века

Мемуары военные

В нашей памяти сберегут.

В них живут боевые реликвии,

В них -

Бессмертное слово: «Вперёд!».

В них -

Свершенья народа великие.

Сам -

Великий советский народ.

В них -

Продрогшего неба созвездия

И огни партизанских дорог

И священное наше

возмездие -

Как эпохи

Предметный урок.

В них -

Осколков кипение ржавое,

Похоронок нещадная весть.

И могущество наше державное,

И высокая наша честь -

Честь народная

И Достоинство.

Кровь на знамени

у древка,

Доблесть нашего

Славного воинства

В бронзе-золоте

На века.

И салюты

Над звёздными башнями,

И последний победный редут.

…Рядовые запаса

И маршалы

Нашу память

В бессмертье ведут.

Эта память -

Как миру послание

И дыханье

Грядущей весны.

В пояс кланяюсь!

В пояс кланяюсь!

Летописцам священной войны.

Леонид Попов, 1952 год

ВМЕСТО

ПОСЛЕСЛОВИЯ

В моих стихах так много седины…

Я не боялся в этом повториться.

Я очевидцем был, как говорится,

До той поры невиданной войны.

За восемь суток часу не поспать

В бою за безымянную высотку.

Казалось, друг мой из железа соткан,

Он поседел в неполных двадцать пять.

Считают: мудрость – спутник седины.

Философы всегда седеют рано.

Я чту в сединах наших ветеранов

Спрессованную мудрость всей страны.

Но здравому рассудку вопреки,

И по наитью странного порядка,

Порою в моду входят парики

С замысловатой проседью на прядках.

А седина – не только за войну.

Она за труд! О том давно известно.

Носите же на славу седину,

Но только заработанную честно.

ИЗ СТРАШНОГО ПРОШЛОГО

Как они людей травили,

Заживо бросали в ямы -

Этот самый Джугашвили,

Им в подмогу Микояны.

Я ничуть не упрощаю -

Нагляделся инквизиций,

Я лишь память укрощаю

С новых, с нынешних позиций.

Что поделаешь с тобою?

Всё, что свято взято с бою?

Эта память сердце гложет.

Буду жить, коль бог поможет,

С этой неусыпной болью.

Неизбежно отраженье -

Всё история восславит.

А за боль и униженье

И его и «окруженье»

По своим местам расставит.

Я лишь совестью болею.

Разве позабудешь это?

Претерплю! Преодолею!

И вперёд! К добру и свету!

***

«Пока я мыслю – я живу» -

Увы, и мудро и банально.

Уж где-то за ночным кордоном

Отгрохотало: «С Новым Годом!..»

А я порою не пойму,

Что переносно, что – буквально?

Живу. А за моим окном -

Небес послойные морщинки.

И засыпают тихим сном

Декоративные снежинки.

И кипень снежная берёз

Застыла будто бы в гипнозе.

И где-то бродит Дед Мороз

Вокруг больницы на морозе.

А лента памяти моей

Течёт отрывочно – кусками.

Как будто тысячи кунсткамер

Калейдоскопом перед ней.

И так до самого утра -

Et cetera, Et cetera…

МОЯ ПРЕДНОВОГОДНЯЯ НОЧЬ

Не жалуюсь. Жестокие уроки…

Ни ёлок, ни бокалов, ни друзей.

Уходит год.

Дежурный пост у койки.

И рушится иллюзий колизей,

Как обречённый Венецианский,

Который воды жаждут сокрушить.

Мне б Вотчала…

Не калий же цианистый!

Поскольку, прямо скажем -

Надо жить!

Как отодвинуть роковые сроки

В ущербно-изнурительной тиши?

И вот пишу, хоть знаю: эти строки -

Не больше чем гимнастика души.

В ушах то гром, а то – пчелиный улей,

То птичья трель, то дальние бои…

…Уснуть бы мне…

Но только б не уснули