Пиит Опилкин - Ночь перед Рождеством

красива,

Но степенна, не болтлива,

Вдовствует который год…

Мало ль что твердит народ.

Разнесут любую весть.

Многим казакам за честь

Думать даже: будто он

Получил её поклон.

И казак богатый Чуб

Перед нею тоже глуп.

Он Солохе всех милее -

Замуж хочет та скорее,

Чтоб Вакулу обогнать,

Всё к рукам своим прибрать.

Чуб – вдовец! Его женить

И достатке полном жить.

Знает хитрая Солоха

Для нее что будет плохо,

Хоть она Вакуле мать,

Денег будет не видать.

Коли женится кузнец,

Всем мечтам придет конец.

Все Вакула заберёт,

Если в жены дочь возьмет.

Не спуская с сына глаз,

С Чубом ссорит всякий раз.

Чуб промерз , стучит , орёт:

"– Отворяй быстрее!" Ждет…

Миг и побелел с лица,

Слыша голос кузнеца,

Будто холодом подуло.

"– Кто таков?" – спросил Вакула.

Подкатился к горлу ком,

Видно, Чуб попутал дом.

Но и дом не богомаза…

Завела метель – зараза.

Голос надобно менять:

“– Я пришел колядовать!”

Дверь кузнец захлопнул в ночь.

“– Убирайся живо. Прочь!"

Чуб обижен, чешет лоб:

“– Ну, кузнец проклятый, чтоб…

Подойдёшь ещё, поверь.

Только, где же я теперь?

Знаю, точно распознал.

Ну, Вакула, ну, нахал!

К дьяку Левченко- хромой

Зван, а с молодой женой

Там кузнец, изба похожа.

Ну, Вакула, ай да рожа…

Но Солоха его мать -

Баба славная: и стать,

И улыбка – всё при ней.

Надо в гости поскорей.

Побыстрей, пока сынок

За чужой зашел порог.”

Черт промашку допустил:

Месяц в печке зацепил.

Печь, труба – и мир ожил!

Серп на небе засветил,

Чудно блещет в вышине.

Снег искрится на окне,

Хрусталем играет даль.

И прошла тоска – печаль…

Засмеялась ночь, поёт

И волшебным светом льет.

Веселятся и танцуют.

Парни пляшут, колядуют.

Стая девушек с мешком,

Да Оксане в отчий дом.

Смех, и визги, и рассказы

Про невинные проказы.

Хвастают про щедрый дар:

“– Посмотри, какой товар.

Здесь вареники, колбасы

На гуляние припасы.

У подруги, у сестрички,

Золотые черевички

К Рождеству подарок пан.

Подарил. Завидно нам.”

У Вакулы кровь взыграла:

Знать, любви девицам мало…

“– Как увидишь ты зарю,

Еще лучше подарю!”

“– Ты ? – Оксану не пронять.

Ей Вакулу б осмеять

– Знай, свои отдаст царица.

Значит, сможешь ты жениться…

Коль с ее ноги возьмёшь

И к утру мне принесешь,

Стану для тебя женой.

Ну, ступай. Господь с тобой!”

Черт, зашедший на минутку,

У Солохи не на шутку

Разогрелся, разомлел

И к вдове поближе сел,

Шепчет пряности на ушко.

Заодно с плутом подружка,

Да к тому же скучно ей.

С чёртом как-то веселей.

Любит, чтоб за ней толпой

Мужиков кружился рой.

Да друзья все на кутью…

Дьяк сварил ее бадью.

Стук– и все переменилось,

Но Солоха не смутилась.

Черт залез в мешок пустой.

И в избе настал покой.

Голова в ворота бьёт.

Чарку вдовушка несёт.

Выпил водки, закусил,

Снег стряхнул, заговорил:

“– К дьяку зван, а не дойти.

Подвела метель в пути.

Да и мрак такой густой.

Вечер проведу с тобой.”

Кто-то там опять стучит

И тихонько голосит…

Дьяк в метель добраться смог.

“– Прячь скорей , давай мешок…”

Голова в него укрылся.

Новый гость в дверях явился

И затеял разговор.

Но стучат, идут во двор…

Крик. И снова громкий стук.

Чарка выпала из рук.

“– Прячь скорей, не ровен час.

Вместе тут застанут нас…”

Юркнул он в большой мешок

И свернулся там в клубок.

Месяц радостно горит.

На пороге Чуб стоит.

И Солоха без стесненья

Ставит гостю угощенья…

Только стук и крик опять:

“– Отвори калитку, мать.”

Сын не вовремя вернулся -

Чуб закуской поперхнулся

И, забыв свою подружку,

Прыгнул дьяку на макушку.

Их большой мешок вместил

Дьяк крепится, что есть сил.

А кузнец перекрестился

Да на лавку повалился.

И глаза уставил в пол.

Сразу видно– очень зол.

На мешки направил взгляд.

Те стоят, как дружный ряд.

“– Ох, Оксана довела.

Позабыл про все дела.

Уголь в хате до сих пор.

Надо вынести на двор.”

Сел, мешки перевязал,

Погрустил маленько,