Виктория Бочкарева - Стихотворная книга моей жизни

Истлеет в пекле времени и жизни

Мое сияние волос, и мох

Покроет кожу рук и губ.

Ты не узнаешь — ничего здесь нет -

Во мне остались только руки света.

А я живу простой игрой

Твоих нейронов:

Свои желания, пороки, мечты

Не утаишь от жителя твоих чертог.

Зима

Розовый снег?

Посмел обмануть меня

Сизый декабрь.

Уклонный январь

Растворился так мрачно.

Пожить не успел.

Жестокий февраль.

Можно ли в нем доверять

Глупому ветру?

Ромб

На шее моей отпечаток твоей любви.

Он вечен.

Я помню касанье коробки из красного бархата,

Как пальцы мои раздавили пружинки ее.

Я извлекла цепочку с величием трепетным

И зарядила ромб ледяной теплом.

Отныне ни разу его я не смею покинуть.

В нем ты (как же странно) оставил частицу себя.

При шаге неловком он бьется о ребра мои и ключицы,

Нелепо пытаясь разбить их, проникнув в меня.

О глупый ромбический камень, не может понять он,

Что битва за место бессмысленна и не нужна.

Сердце мое забито одним лишь бессилием.

Не тем, чья цепочка с каменьем была вручена.

Старый друг

Остался я опять один.

Мне не дождаться слез

Её соленых.

Заброшен где-то

И забыт. Питаюсь пылью.

Никому не нужен.

Набита голова моя соломой,

Меж ребер — вата, на лице — ничто.

Я плюшевый.

Я стар и ничтожен.

Она хорошая, но возраст взял своё.

Бежит на встречи, губы часто красит.

Меня бросает в угол из угла.

Посмотрит на меня…и отвернется…

Я не в обиде.

Спать ушла одна.

Снег скроет

Мелкие снежинки лились из глаз дырявого неба и отскакивали от мутной роговицы.

Сколько еще таких, как я, встречу?

Милые в изобилии лица.

***

Люди любят со мной оживать.

Но они каждый раз отвечают

Непонятным и радостным взглядом,

Оставляя меня умирать.

Речь перед сном

Под спиной бутылка с горячей водой.

На лице пляшет лунное зеркало.

Я какой-то другой, абсолютно чужой.

Закрываются веки медленно.

Тянет голову в воздух заоконный.

Дым клубится из грязных котельных.

Я на простынях, русами сотканных.

Я на Родине. Непременно.

Прими

Так одиноко. Спрятал в серый дождь

Остаток роскоши ушедших теплых дней

Мой жадный август.

Закрыл глаза. На веки налилось

Свинцовой дождевой воды.

Стерпел. Смахнул. Вздохнул.

По пальцам ледяным идёт гроза,

Но в небе полыхает только он -

Торжественный стареющий салют.

Я был бы рад. Но я давно забыл,

Как ветер колыхает твою душу.

Прими меня. Прими меня! Скорей!

Ох, тремор рук. Твоя печаль сильней.

Ломаешь серебро своей Томи.

Я был бы рад.

Приплыть.

К тебе.

Живым.

Ты примешь же меня?

Прими…

Скорей…

Лунные сутки

Каждую ночь она рисует

Ужасные картины на завтра.

Вырисовывает каждый убогий штрих

Своей старой замасленной кистью.

Каждый вечер она сидит

В погибающем свете Солнца.

Улыбается панихиде на горизонте

И плачет рождению Луны.

Каждый день она ожидает

На четвертом перроне поезд.

Он уносит её печальные мысли

За болото и две деревни.

Каждое утро она умирает.

Вместе с лунным лучом через окна.

Её время такое короткое.

Её время так скоро закончится…

Одиноко и грубо

Одиноко и грубо

Пробегают колонии мыслей.

Как должное, я принимаю судьбу.

Терпеливо сжимаю ладонями пальцы.

Ожидающая.

Я так более не могу.

Ещё время. Ещё. Буду я трепыхаться в минутах.

Я укутаюсь следом отмерших времён.

Я прилягу на солнечный свет и погасну в тумане.

Я хочу одиночество.

Мой общительный образ спалён.

Лики ревности мимо меня огибают пространство

Угасающих чувств. Я полыхаю в огне

Беспричинного страха.

И я колыхаюсь на воздухе.

Я вспоминаю,

как умерла в феврале.

Весна

Надеюсь, не вспомнишь.

И ты не всплывешь.

На дне твое место, где ил

Нескончаемой гладью

Хоронит скелеты рыб.

Пусть будет всё так, как идет.