Николай Степанович Гумилев - Том 1. Стихотворения

свет.

Вот в зале, где семьсот мильонов гурий

И юношей, их встретит Магомет.

И все они омоются в лазури.

Я одного из них остановил,

Как знать, кого – Гаруна ль аль-Рашида,

Тимур то был, Гафиз иль Боабдил,

Но я такого царственного вида

Досель не зрел. Меня с участьем он

Спросил: «Какое горе иль обида

Тебя волнует, чем ты потрясен,

Что губы у тебя дрожат и руки?

Тебе ответить – для меня закон».

И я сказал: «Эффенди, не от скуки

Рождается назойливость моя,

Сомненье лишь мои рождает муки.

Ответь мне, почему не вижу я

В обитель нег идущих женщин юных,

Жемчужины земного бытия?

От них и песнь рождается на струнах,

И делается слаще сок гранат,

И мы о них мечтаем, как о лунах.

Ответь мне, где отрада из отрад –

Ах, даже плакать нам о ней отрада –

Чьи речи и <…> и пьянят,

Чей рот – цветок заоблачного сада,

Где та, кого я так давно желал,

Где лучшая из жен – Шехеразада?»

Вокруг поток крутился и сверкал,

И лестница все выше убегала,

А я, на белый мрамор пав, рыдал.

Мой собеседник, удивлен немало,

Сказал: «Ты, друг, безумием томим:

Как женщина, она землею стала».

И я ушел, не попрощавшись с ним.

Отрывки 1920–1921 гг

1

Я часто думаю о старости своей,

О мудрости и о покое.

2

А я уже стою в саду иной земли,

Среди кровавых роз и влажных лилий,

И повествует мне гекзаметром Виргилий

О высшей радости земли.

3

Колокольные звоны,

И зеленые клены,

И летучие мыши,

И Шекспир, и Овидий –

Для того, кто их слышит,

Для того, кто их видит.

Оттого все на свете

И грустит о поэте.

4

Я рад, что он уходит, чад угарный,

Мне двадцать лет тому назад сознанье

Застлавший, как туман кровавый очи

Схватившемуся в ярости за нож;

Что тело женщины меня не дразнит,

Что слава женщины меня не ранит,

Что я в ветвях не вижу рук воздетых,

Не слышу вздохов в шорохе травы.

Высокий дом Себе Господь построил

На рубеже Своих святых владений

С владеньями владыки Люцифера…

5

Трагикомедией – названьем «человек» –

Был девятнадцатый смешной и страшный век,

Век, страшный потому, что в полном цвете силы

Смотрел он на небо, как смотрят в глубь могилы,

И потому смешной, что думал он найти

В недостижимое доступные пути;

Век героических надежд и совершений…

6

Барабаны, гремите, а трубы ревите, – а знамена везде взнесены.

Со времен Македонца такой не бывало грозовой и чудесной войны.

<…>

Кровь лиловая немцев, голубая – французов, и славянская красная кровь.

«Я не знаю этой жизни ах, она сложней…»

Я не знаю этой жизни – ах, она сложней

Утром синих, на закате голубых теней.

Комментарии

[текст отсутствует]

Примечания

1

Гета – по-абисински господин

(обратно)
--">