Геннадий Владимирович Тараненко - Фантасмагория душ. Рассказы и стихи

Человек только глубоко и равнодушно вздохнул, подняв листок, скомкал его и выбросил обратно в море. Затем он поднял паруса, решив не причаливать к берегу, и, развернув посудину, на полной скорости помчался дальше. Лишь только волны в отчаянии хлестали по корме лодки… А листочек, постепенно набухая, всё глубже и глубже уходил под воду. Мечта Смысла жизни обрести хозяина тонула вместе этим маленьким скомканным кружочком бумаги, погружающимся в черноту морской пучины и навсегда прощающимся с солнечным светом.

Отвергнутый Смысл, кряхтя как усталый старик, опять сел на скалу в глубокой задумчивости, пытаясь понять, почему Человек выбрал бессмысленность бытия? Почему он не бросил навсегда якорь в его бухте? Видимо, дух путешественника и постоянная борьба с самим собой были ближе для Человека, чем понятная, родная, но такая обыденная гавань постоянной дислокации корабля. И не важно, что кажущийся сейчас таким ласковым ветер переменит через несколько часов настроение и соединится с обозленными норд-остами и муссонами в голодную волчью стаю. Набросившись всей своей звериной мощью, скрипя зубами и царапая когтями беззащитное судно – потопит его, унося в пучину Человека и все его желания и поиски разом. Но это будет потом, а сейчас… Время, словно подкравшаяся лиса, закрывает лапами глаза плывущего по волнам, лаская его мягким и пушистым хвостом. А Человек, одевшись в шкуру жертвенного ягнёнка, ведёт своё судёнышко к неминуемому земному концу…

– Стоп, снято! – голос за кадром уверенно и восторженно обрывает повествование и дальнейшие сьёмки. Некто берёт в руки Человека со Смыслом жизни и ставит их на дальнюю полку, сплошь покрытую пылью. Микроскопические частицы, уютно расположившиеся на деревянной поверхности, сначала настороженно принимают новых незнакомых постояльцев. Галдя, они взлетают чуть-чуть вверх, а затем, успокоившись, понимая, что это навсегда, оседают, обволакивая одинокие фигуры серой вуалью. Человек и Смысл жизни, пересекшись взглядами, осознают, что они были созданы друг для друга и в промелькнувшей жизни упустили свой шанс встретиться. Одному не хватило таланта художника, другому видения ценителя, но что теперь… А теперь им остаётся только неспешно вести беседу… Беседу длиною в вечность. Вспоминая шум моря, отвесную скалу в виде трона и ветер – ветер ласковый и тёплый, с любовью качающий лодку, словно люльку ребёнка.

Рябина

В восторге я, когда цветёт рябина,

Пронзая осень красною стрелой.

Как в серости Мария Магдалина

Едва Христа касается рукой.

Садовник превращается в святого,

Святой – в свету становится рабом.

И, погружаясь в воды внеземного,

Сливается всей сущностью с Отцом.

Я знаю, что в контрасте скрыты знаки,

А в знаках хитро вкраплены слова.

И кровоточат на ветру зигзаги,

Плетя из наших судеб кружева,

Болтушка-Время тикает уныло,

Крадя скупые зёрна тишины.

Давно по осени душа остыла

И стёрла в нас рябиновые сны.

Мы не поэты, нет, мы только пешки,

Хотя в большой Божественной игре.

Уходим мы с доски, ворча, без спешки,

Лишь ставя крестики на алтаре.

Ища в благополучии подтексты,

В себе перестаём искать себя.

С небес черпаем мы идеи бегства

В рябиновые тайные края.

Колесо времени

Бог дал человеку память и воображение,

Чтобы он при жизни тренировал их,

Насколько хватит сил…

Ибо, когда человек уйдёт за горизонт

И приблизится к Всевышнему,

Он должен показать Ему свои способности.

– Вот, посмотри, всё до гениальности просто, – воскликнул четырнадцатилетний прыщавый Гордей, заметив недоверчивый и ухмыляющийся взгляд одноклассницы Дианы. Она сидела в купальнике на берегу моря на сером пледе в цветочек, расстеленном на тёплом жёлтом песке. Казалось, её чёрные смоляные волосы притягивали лучи света, часть из которых, скользнув по чёлке, погружалась в зелёные глаза девочки. Она разглядывала, щурясь, силуэт своего друга, закрывающий почти половину огненного солнечного блюдца.

Небесное --">