Орис Орис - Баллада о Бородинском сражении 1812 года

Топтались где-то на Двине,

Отряд гусаров обозлённых

Полк Сен-Жермена покосил!

Под Островно сраженье длилось

Предолгих несколько часов!..

И много крови в нём пролилось

Французских и других бойцов!

Он знал: как русскую пехоту

Дельзон стал явно побеждать,

Толстой не думал об отходе,

А чтоб Мюрата задержать,

Сказал: «Стоять и умирать!»

Бои под Салтановкой, Миром,

Под Островно, под Кобрином,

Под Клястицами, под Смоленском,

Под Полоцком и Лубино…

Везде отважно, смело, насмерть

Стояли русские войска.

Солдат, изодранный на части,

Не выпускал из рук штыка…

Но разве были то бои?

Лишь так – набеги, контратаки…

А он ведь корпуса свои

Хранил для генеральной драки!

Но поредели войск ряды –

Потери быстро возрастали,

Без фуража и без еды

Вся его конница страдала…

Сраженье! Сраженье! Большое сраженье!

Виктории нет без него!

Большого сражения, как одолжения,

Пока что ему не дано…

От бегства врага – лишь одно раздраженье,

Сраженье – победы звено!

Но знает он точно: что царь пораженье

Потерпит под Бородино!..

Ах, Бородино!

Всё случилось иначе,

Чем он рассчитал и учёл!

Ведь ведьма-старушка… Простите, – удача,

Под Бородино проспала всё, как кляча,

Дамокловым грохнув мечом…

… Бородино…

Ему вспомнилось, чуть ли не плача,

Как в начале, вернее, два дня до него,

Под Шевардино,

Поведи он войска чуть иначе,

То иным мог бы стать результат

И под Бородино…

Бой под Бородино… Никогда раньше не было хуже!

Он узнал, как отважен и храбр, как силён и умён его враг!

Как он насмерть стоял, утопая в крови своей лужах!

Будто смерть презирал! Даже мёртвым держась на ногах!..

Он подумал, что выиграл битву по праву,

Пятьдесят тысяч за день в кровавом бою положив…

И признался, что враг с ним сражался на славу,

Да и сам он случайно не ранен и жив…

Поутру он так жаждал ту битву продолжить,

Заняв важный редут, флеши, центр и курган!

Но напрасно он ждал, чтоб врага уничтожить –

За ночь враг испарился, исчез, улизнул, как туман!..

Как такое могло с ним тогда вообще приключиться?..

Как вдруг целое войско лишь за ночь исчезнуть могло?..

Что, мортиры и пушки у русских летают, как птицы?..

Или чудо какое-то им всем уйти помогло?..

Если бы Понятковский с Деру и с Мюратом

Накануне сошлись, отобрав злополучный редут,

То потом бы пошло всё по плану и так, как мне надо,

И я ныне сидел бы в Кремле, а не мёрз бы от холода тут…

Вдруг он весь подскочил,

В треуголке глаза свои пряча …

Его верный помощник его придержал за плечо.

– Где сейчас мы? – спросил.

– Скоро Орша, мой сир… Она – наша!

Если дождь прекратится, возможно, что к ночи придём…

Только мне очень жаль, сир, – на ужин одна только каша,

Все обозы отстали! Мы вряд ли что лучше найдём…

– Сир, позвольте! – Баритон Франсуа Леонора,

Прозвучавший в ландо, его вывел вдруг из забытья.

Адъютант протянул ему чай вместе с красным кагором…

– Мerci mon ami, – он ответил мгновение спустя.

Наполеон, натянув на свой лоб треуголку,

Погрузил снова ноги в тяжёлый овечий жупан

И, закрывши глаза, вдруг признался, что не было толку

В том, что русский вояж он воспринял за выгодный план…

Бой под Бородино снова вспомнил, взревев от отчаянья,

И, рукою взмахнув, весь кагор, словно кровь, вдруг пролил на себя…

– О, рardon, mon ami! – извинился он, глянув печально!

Память вновь взорвалась, раны свежие в нём теребя…

Вспомнилось: на Поклонной горе он стоит под Москвой,

Ожидая врага, приготовив к атаке Мюрата…

Но никто не напал! И пустив эскадрон пред собой,

В Камер-Коллежский вал въехал он на «плечах» арьергарда…

Их никто не встречал, ожиданьям его вопреки,

И никто не подал ему ключ от столицы.

По пустынной дороге доехав до русской реки,

Он поймал вдруг желание в ней утопиться…

Ни единой души он не встретил… И стало понятно,

То, что город был пуст… И на всём пути к башням Кремля

Так никто из его свиты и не смог рассказать ему внятно,

Почему к нему люд весь не вышел, его о пощаде моля?..

Это что за народ? Это что за Россия-страна?

Что за странные, дикие нравы и люди?

Нет, мой Бог, не понять мне Россию до дна,

Как не знать, что же завтра со мною в ней будет?..

Eму вспомнился сын Франсуа Жозеф Шарль, что Мария-Луиза недавно,

Наконец-то, ему родила… Вспомнил вдруг его облик и голос родной…