Поэзия испанского барокко

концепция
мироздания, новый образ Земли, сложившийся в ту эпо­
ху благодаря трудам Коперника, Джордано Бруно, а бо­
лее всего — Кеплера, установившего эллиптическую
природу вращения планет и тем самым закрепившего де­
централизованное вйдение мира. Со сменой модели
мира изменилось и место человека в нем: он уже не в
центре, а, по словам Паскаля, «затерян в этом глухом
углу Вселенной и, выглядывая из чулана, отведенного
ему под жилье»,1 должен уразуметь, что Человек в бес­
конечности ничего не значит. Естественнонаучные от­
крытия человек XVII столетия не просто усваивает, ос­
мысливает, но драматичнейшим образом переживает: на
смену ренессансному антропоцентризму приходит осо­
1 П аскаль Б. Мысли. СПб.: А збука, 1999. С. 31.

знание ничтожности человека перед лицом Вселенной,
зыбкости его бытия.
На все это накладываются перипетии политической
жизни с их непредсказуемыми и неоднозначными по­
следствиями: межгосударственные и гражданские вой­
ны (прежде всего разорительная, кровопролитная, по­
трясшая всю Европу Тридцатилетняя война в Герма­
нии), революции в Голландии и Англии, оппозиционные
движения, такие как французская Фронда. Хаос войн
ощущается как космический хаос; войны и разрушения
видятся горькими плодами железного века, «века-оборотня». Меняется концепция смерти: раньше смена
человеческих поколений воспринималась как зако­
номерность; в великом карнавальном романе Рабле
смерть была всегда чревата новым рождением; теперь
же человек насильственно вырывается из жизни, его
кончина жестока, кровава и преждевременна, то есть
трагична.
Отчаяние, идея непостижимости и хаотичности все­
го сущего заставляют воспринимать пространство и
время как универсальные, идеальные формы организа­
ции жизненного материала. Не случайно в XVII веке по­
является картезианство: единственная ценность, не под­
верженная сомнению, заключена в знаменитой максиме
Декарта — cogito, ergo sum. Для рационалиста XVII ве­
ка разум — это прежде всего этическая опора; важна не
абсолютность человеческого знания, которой, впрочем,
и не достигнуть, а нравственный смысл разумного нача­
ла в человеке. «Постараемся же, — говорит Паскаль, —
мыслить благопристойно, в этом — основа нравствен­
ности»^ Вся дисгармония, все диссонансы, на которые
столь щедрым оказался тот век, — не что иное, как тоска
по гармонии.
Стиль барокко царил в XVII столетии не безраз­
дельно, был еще и классицизм — стиль иной, но типоло­
гически сродный. Их объединяет преемственность по
отношению к Ренессансу, открытие сложного взаимо­
2 Там же. С. 93.

действия личности с обществом и сугубый рационализм.
А главное — театральность, момент разорванности меж­
ду внутренним и внешним, между «есть» и «кажется»;
слово любого художественного жанра несет функцию
представления, а писатель любого направления ставит
перед собой задачу «нравиться» — либо тем, что поуча­
ет читателя, вовлекая его в процесс напряженного нрав­
ственно-психологического анализа (классицизм), либо
тем, что удивляет и волнует его (барокко). Одинаков для
той и другой художественной системы и драматизм пси­
хологического рисунка: выбор составляет основу как ба­
рочного, так и классицистского психологизма; человек,
его душа — это великое борение добра и зла, чувства и
долга, вынесенное на подмостки, расчлененное на со­
ставные части.
Происхождение термина «барокко» не вполне ясно:
то ли это слово происходит от португальского perrola
baroca (раковина причудливой формы), то ли от наиме­
нования витиеватого схоластического силлогизма — Ъагосо. Первоначально так обозначали архитектурный
стиль — вычурный, напряженный, изобилующий деко­
ром, а затем, уже в XX веке, это название перенесли и на
другие виды изобразительного искусства, и на литерату­
ру. Сами писатели той эпохи несказанно удивились бы,
узнав, что они «барочные»: направления, возникавшие
тогда, спорящие между собой, противоборствующие, но
в целом в исторической перспективе практически слива­
ющиеся, назывались по-другому: культизм, концептизм,
прециозная поэзия, маринизм, метафизическая школа...
Названия — разные, предпосылки — одинаковые: пес­
симизм, ощущение дисгармоничности, непостижимого
хаоса жизни; горькое, выстраданное убеждение в том,
что человек не всесилен. Он не --">