Андрей Белый - Первое свидание (поэма)

Львовна дочка Льва;

Лев — символический, Иудин…»

— «Зарин, Лев Львович, — пошлый франт?

Безусый, лысый коммерсант?»

«Вопрос гностически не труден:

Серапис, или Апис, — бык,

Таящий неба громкий зык,

Есть только символ чрезвычайный

Какой-то сокровенной тайны…»

— «Ну, хорошо, а что есть Лев?»

— «Иудин Лев — веков напев»

………………….

Высокий, бледный и сутулый,

Ты где, Сережа, милый брат;

Глаза — пророческие гулы,

Глаза, вперенные в закат:

Выходишь в Вечность… на Арбат;^[13]

Бывало: бродишь ты без речи;

И мне ясней слышна, видна:

Арбата юная весна,

Твоя сутулая спина,

Твои приподнятые плечи,

Бульваров первая трава,

И вдруг: как на зеркальной зыбке

Пройдут пузыриками рыбки,—

Меж вами умные слова

И вовсе детские улыбки.

И разговор о сем, о том,

О бесконечности, о Браме,

О Вечности, огромной даме,

Перерастают толстый том;

И на Арбате мчатся в Вечность:

Пролеток черных быстротечность,

Рабочий, гимназист, кадет…

Проходят, ветер взвив одежды,

Глупцы, ученые, невежды;

Зарозовеет тихий свет

С зеленой вывески «Надежды»^[14]

Над далью дней и далью лет…

Смутяся уличною давкой,

Смутясь колониальной лавкой,

Я упраздняю это всё:

«Мир — представление мое!»

Ты — пламенный, в крылатке серой

Средь зданий, каменных пустынь:

Глаза, открытые без меры,—

В междупланетную ледынь,

Свои расширенные сини

Бросают, как немой вопрос,

Под шапкой пепельных волос.

Бывало: за Девичьим Полем

Проходит клиник белый рой,

Мы тайну сладостную волим,

Вздыхаем радостной игрой:

В волнах лyчиcтoгo эфира

Читаем летописи мира.

Из перегаров красных трав

В золотокарей пыли летней,

Порывом пыли плащ взорвав,

Шуршат мистические сплетни…

Проходит за городом: лес

Качнется в небе бирюзовом;

Проснется зов «Воанергес!»

Пахнёт: Иоанном Богословом…

И — возникает в небе ширь

Новодевичий монастырь.

Огромный розовый собор

Подъемлет купол златозор;

А небо — камень амиант —

Бросает первый бриллиант;

Забирюзевший легкий пруд,

Переливаясь в изумруд,

Дробим зеркальною волной,

И — столб летает искряной…

Там небо бледное, упав,

Перетянулось в пояс трав;

Там бездна — вверх, и бездна — вниз:

Из бледных воздухов и риз;

Там в берега плеснет волной —

Молниеносною блесной…

Из мира, суетной тюрьмы,—

В ограду молча входим мы…

Крестов протянутая тень

В густую душную сирень,

Где ходит в зелени сырой

Монашек рясофорный рой,

Где облак розовый сквозит,

Где нежный воздух бирюзит;

Здесь, сердце вещее, — измлей

В печаль белеющих лилей;

В лилово-розовый левкой

Усопших, Боже, упокой…

Присел захожий старичок,

Склонись на палку… В ветерок —

Слетают скорбные листы;

Подъемлют сохлые кресты

Плач переблеклых огоньков

И клянч фарфоровых венков.

Ты, сердце, — неумолчный стриж —

Кого зовешь, о чем визжишь?

Кроваво-красная луна

Уже печальна и бледна…

Из церкви в зелени сырой

Проходит в кельи черный рой;

Рукопростертые кресты

Столпились в ночь… Приди же. Ты,—

Из прежних дней, из прежних лет!..

В часовне — цветоблеклый свет:

В часовне житель гробовой

К стеклу прижался головой;

И в стекла красные глядит,

И в стекла красные стучит.

Чуть фософреющий из трав,

Сквозною головою встав,—

Подъемлет инок неживой

Над аналоем куколь свой…

…………………

…………………

О, незабвенные прогулки,

О, незабвенные мечты,

Москвы кривые переулки…

Промчалось всё: где, юность, ты!..

Перемелькали наши взлеты

На крыльях дружбы и вражды

В неотрывные миголеты,

В неотразимые судьбы,

Чтоб из сумятицы несвязной,

И из невнятиц бытия

В тиски подагры неотвязной

Склонился лысиною я.

Зальются слабнущие светы

Под мараморохом^[15] зимы

Переливной струею Леты,

Незаливной струею тьмы…

Рассудку, рухнувшему, больно,—

Рассудку, тухнущему в ночь…

И возникают сны невольно,

Которых мне не превозмочь…

………………….

Да, — и опора в детской вере,

И Провидения рука —

На этой вычищенной двери

Литая, медная доска:

Михал Сергеич Соловьев

(С таких-то до таких часов).

………………….

Здесь возникал салон --">