плёткой, орудуя ловко, и думает:

«Мухи сегодня с кислинкой, что, в общем-то вкусно»… К нему приходили седые старухи, молодки с приплодом… Что скажешь? Не густо сегодня с красотками в сказочном мире. Но мухи! Вот мух тех, пожалуй, в достатке. Он веса набрал, стал практически жирным. Ещё бы! Ведь он на четвёртом десятке.

Такая вот сказка. Почти что реальность. Он верен мечте, а скорей, своим мухам. Скажу в заключенье такую банальность: мы все выбираем, где сытно и сухо. Ну, в случае данном, конечно же, сыро. Но, главное, сытно и солнышко светит. Да, вывих случается в сказочном мире, и сказочник с этим не справится, дети.

Тут нужен Шекспир с принцем датским подмышкой. Тут нужен маститый немецкий философ. А сказочник что? Он не блещет умишком, и сам подзапутался в вечных вопросах. И муза-красотка его позабыла, и высохли в принтере — сука! — чернила. С утра интернет отключили и чинят… Он вроде бы чилит, но разве так чилят! Поспал бы, но душная слишком подушка, а тут ещё этот царевич-лягушка! Дедлайн на подходе, торопит издатель, нелестно опять отзывался читатель… Оставьте его ну хотя б на мгновенье! Так нет — снова вставили в стихотворенье…

Никто не хочет уходить (С ломаной рифмой)

Никто не хочет уходить: еще не допито вино, еще охота говорить про то, про это и про всё… И так не хочется вставать, прощаться, в щёку целовать…

Никто не хочет уходить, никто не хочет умирать. Вот просыпается рассвет, ведь ночь короткою была, и не остыл ушедших след, и в памяти звучат слова… Но невозможно не понять, что время не умеет спать. Никто не хочет уходить, никто не хочет умирать.

В щель двери прокрадется кот, объедки будет доедать, но знает даже этот скот: никто не хочет умирать. Ну, пусть не скот, а вовсе зверь, он всё же прокрадется в дверь и станет ласково мурчать, и я услышу, верь-не верь в его мурчаньи ту же нить, которой нам не избежать: никто не хочет уходить, никто не хочет умирать.

Маникюр

Писать стихи совсем необязательно… Но, вот, внушили: дескать, ты — поэт. И клавиши мурыжишь ты старательно, стирая с ноготочков модный цвет.

А в голове роятся мысли с рифмами (ни те, ни эти вовсе не новы), их упорядочить — совсем не хитрое, но ты с порядком с юности на «Вы».

Немецкий сериал про поколение, которое пропащим нарекли, ты смотришь невнимательно. Мгновение — и мысле-рифмы тронулись, легки, и покружившись над клавиатурою, навеки скрылись — не воротишь, нет. Писать стихи не разумом — натурою ты вроде должен, если ты — поэт…

Вздохнешь, полезешь в шкаф за лаком, смывкою, в какой-то час поправишь ноготки. Писать стихи — такое дело хлипкое, ты лучше маникюр побереги.

Весна придет, и в платье цвета модного ты на танцполе станешь зажигать и будешь молодая и свободная. Не обязательно стихи писать.

Без названия

Как бродячая кошечка, тощая и молодая, над котятами вьётся, пытаясь быть взрослой вполне, так и я в этой жизни карабкаюсь, не поспевая, но стараясь быть с миром своим наравне.

Как старушка, что всем надоела — родне и знакомым, рассылая картинки сопливые под рождество, я свой мир украшаю, как если бы были хоромы мне привычны богатые, а не простое житьё.

Как Гомер, громоздя на сравненье сравненье упрямо, создаю «Иллиаду» свою из мышиных костей, из обрезанных ниточек, порванных бус — в общем, хлама, что не сможет занять даже самых послушных детей.

И я всех их жалею: старушку, и кошку, Гомера тоже, в общем, жалею, хоть прожил он жизнь, не журясь. И молюсь, чтоб воздалось нам в полную меру, но не верю, что сбудется это я, даже молясь.

Так что вот тебе, киска, пакет китикета, вот, старушка, тебе на картинку «Спасибо» в ответ, а Гомеру (чего еще ждать от поэта?) зарифмованный варварски варварский этот куплет.

Поэт и поэт

Если встретит поэт поэта в былые года, расцветали вокруг них рифмы, словно пионы. Если кто и подтрунивал исподтишка, то не зло, а весело, благосклонно.

И на это глядя, читатель (а все они, как и люди все, очень близки к обезьянам) благосклонно приветствовал новый стих, и вобще ни в чем не искал изъяна.

А сейчас, если встретит поэт поэта, — тогда беда. Он трясется, визжит, от ярости пламенеет. Если даже похвалит кого-нибудь иногда, через пять минут об этом он пожалеет. А читатель… Впрочем, не будем плести обман: ну, какой сейчас у стихов читатель! Вот поэтому резко упал гонорар, и презрительно губы кривит издатель.

--">