Валерий Горелов - Колкая малина. Книга четвёртая

Рылись на помойке две белые вороны —

Эти всегда впроголодь живут.

Им, конечно, принесут венки на похороны,

И где на радостях как надо отхлебнут.

Двое

Под одной крышей не ужиться двум поэтам,

Пусть они самых мелких дарований.

Всё их общение кончается приветом,

Уже присутствие друг друга — предмет негодования.

Каждый сам с усами Музу заманить

На шампанское и дольки мармеладные,

С ней любезно поболтать и как-нибудь склонить

На рифмы сладострастные.

А двоих она, конечно, застесняется,

Не станет пить и делать пируэты.

И вроде как в обиде распрощается,

И без вдохновения останутся поэты.

И будет брошена перчатка,

И будет вызов на дуэль,

Но случилася осечка и перезарядка,

И ничью объявит кукла Аннабель.

И родилось третейское решение:

Разъехаться по разным городам,

Чтобы у каждого осталось своё мнение,

А Муза забегала по разным адресам.

Сладкие предчувствия в капкане самомнения —

В этом состоянии не чувствуется срама.

Но Муза не пришла, пришли одни сомнения,

И скисли на диванах оба графомана.

Доверие

Все в жизни чем-то злоупотребляли,

Может и не ведая, а может и со зла,

Кому-то не додали, а где-то смухлевали,

А выгода сама собой пришла.

Гнилое искушение — в щёлку подсмотреть,

А себя не обделить — рыцарский закон.

Никто никому не даст умереть,

Если не дрогнешь, идя на обгон.

Последним маршрутом летит мотылёк,

И его не поставишь на паузу.

У каждого доверия свой срок,

А всё что потом, превращается в кляузу.

Доверие людей — ресурс возобновляемый,

Дураков всегда было не счесть;

У таких избранник будет невменяемый,

И они себе начислят три раза по шесть.

Доверием, как шлюхой, злоупотребляют,

И мимо интереса не пройдут,

Их демоны пинками подгоняют,

А те, кто часто доверяют, долго не живут.

Протяните мне навстречу руки

И отпустите собаку с цепи.

Я сегодня пришёл без кольчуги,

Не зная доверью цены.

Долги

Дождь осенний холодом ругался

В надежде меня как-то обуздать,

Но ноябрь попусту старался:

Было поздно что-либо менять.

Потом декабрь взялся вразумить

И стучался в окна по ночам.

Они меня хотели застыдить,

Что я не знаю цену собственным долгам.

Я не пытался перед ними оправдаться,

Мне нужна другая параллель:

Я буду каяться и как-то объясняться

Лишь тогда, когда придёт апрель.

Когда на подоконниках капели отзвенят,

А по веткам, как мурашки, почки побегут,

Чувства прежние во мне заговорят

И меня за собой поведут.

И вдруг окажется, что не было долгов,

И я как птица Феникс встрепенусь,

Потрачусь на большой букет цветов

И снова в те же двери постучусь.

Когда сам себе надумаешь долги,

Даже не пытайся с ними рассчитаться:

Жизнь сама прополет сорняки,

А ты, не разобравшись, не спеши прощаться.

Забудьте

Нигде не обучают науке забывать,

И нет учебников по этой дисциплине,

Нас учили узнавать, напоминать и упреждать,

И помнить все исходы и причины.

И мы грузились всем, что видели и слышали,

Холодным и горячим, жидким и комком,

И даже тем, что плохо разглядели и расслышали,

Будь то благостью или фальшаком.

Помнится красивое, как сладкая конфетка:

Клевер на покосе и ржавое железо,

На Жигулёвском пиве этикетка

И патриотическая песня Марсельеза.

А всё тревожное в себе — как рука в наколках,

А непонятное клубится как туман,

И где-то на совсем не дальних полках

Хранятся в памяти измены и обман.

Если своим чувствам воли не давать,

То это и станет началом конца.

Не старайтесь всё в себе держать,

Это будет выбор мудреца.

Память так устроена — в ней нету запятых,

--">