Людмила Константиновна Татьяничева - Следы костров

вязкой
Солнечный луч шагает.
Весело,
Без опаски,—
Как по ковру ступает.
Радостный,
Светлолицый,
Делом хорошим занят.
Грязи он не боится:
Грязь к нему
Не пристанет!

Бывают такие минуты:
Дуб устает быть сильным.
Море становится смутным,
Насытясь благостью
Синей.
Тучи, что вольно кочуют,
Зябко прячутся в нору.
Горы подошвами чуют
Землю —
Свою опору.
Бывают минуты такие,—
Они в подсознанье скрыты.
Как мальчики,
Люди седые
У матери ищут защиты.
Отринув закон притяженья,
Нежданно
Мужают дети.
Волшебные превращенья
В минуты свершаются эти!
Что сталь
Устает быть сталью,
Это я точно знаю...
С нежностью
И печалью
К душе твоей припадаю.
19

Под тяжестью
Незнаемых обид,
Тоски
Иль сокрушительного горя
Всю ночь металось,
Плакало навзрыд,
О помощи
Ко мне взывало море.
К утру оно забылось
Зыбким сном.
Осунулось.
И почернело ликом.
А я смятенно думаю
О том,
Как трудно в горе
Помогать великим!
ОКЕАН

Возраст, возраст,
Твои уключины.
Как ни смазывай,
Все скрипят.
Стали ночи твои задумчивы.
И костры
Нежарко горят.
Что ж нам делать?
Ужель отчаяться:
Дескать, все теперь —
Трын-трава?
Но ведь даже и звезды
Старятся.
Это — жизнь.
И она права!
Жизнь огромная,
Как Вселенная,
Пусть нам срок
Невеликий дан...
Словно волны,
Идут поколения
И вливаются в океан.
20

ГЛУБИНА

Не дозовешься,
Не достанешь дна.
Уходят скалы в озеро
Отвесно.
Ты говоришь:
— Какая глубина! —
А кто-то тускло утверждает:
— Бездна.
Мне в этот спор
Вторгаться ни к чему.
Гляжу,
Как солнце плещется в волне,
И думаю:
Уныло жить тому,
Кто видит бездну
В данной глубине!

МЕЖДУЗОРЬЕ
Евгению Пермяку

В междузорье вмещается день.
В междузорье вмещается ночь.
Я искала траву одолень,
Чтобы утру
Родиться помочь.
Только зорь
Высоки берега,
И дорога к ним еле видна.
Быстро мчится меж ними
Река —
Днем светла,
А ночами темна.
Поняла я,
Ты тоже пойми,
Глядя в эту рассветную высь,
Что не только все ночи
И дни —
В междузорье
Вмещается жизнь.
21

КРЫШИ
Алиму Кешокову

Ребристость скал,
Обветренных и жестких.
Разорванных небес
Голубизна.
Здесь только крыши,
Только крыши плоски.
Все остальное —
Взлет и крутизна.
Как сильные отцовские ладони,
Они лежат,
Оберегая нас
От гроз и ливней,
Бешеной погони,
От вспыльчивости зим твоих,
Кавказ!
Ладони крыш...
На них резвятся дети
И жадно ввысь глядят
Из-под руки.
К ним по утрам
На бронзовом рассвете
В молитве припадают
Старики.
РОДНИК

Я на окраине своей судьбы.
Здесь рос татарник
И глухая мята.
А на пеньках от старой городьбы
Митинговали рыжие опята.
Здесь,
Будто немигающий зрачок
Совсем ручной
И очень доброй птицы,
Глядел в глаза мне
Синий родничок
И приглашал
Воды его напиться.
Здесь...
Впрочем, может, вовсе и не здесь,—
22

Все изменилось,
Незнакомым стало!
И только сердце
Подает мне весть:
— Ты не ошиблась.
Тут твое начало! —
Я по граненым улицам иду.
На светлый мир
Гляжу влюбленным взглядом.
А тот родник
Я все равно найду;
Он не исчез,
А где-то близко,
Рядом!
ВСЕ ЛУЧШЕЕ — ДУШЕ ОСТАЛОСЬ

Откинув бремя повседневности,
В ночной целительной глуши,
Перебираю драгоценности,
Хранимые на дне души.
Их у меня не так уж много,
Но больше и не надо мне.
При подведении итогов
Они не падают в цене!
Не важно —
Молодость иль старость.
Дорога есть.
И я уйду.
Все лучшее —
В душе осталось.
И сердце с совестью
В ладу...
Как о праздничном
Солнечном лете,
Я тоскую о чистых снегах,
О морозном румяном
Рассвете,
Что улыбкой горит
На губах.
Зимний лес молчалив
И небросок,
23

И, в стыдливой своей наготе,
Он похож на этюдный набросок
Синей тушью
На белом листе...
Пусть признание это
Не ново,
Но, мечтая о дальних мирах,
Как порой мы живем
Бестолково
В наших шумных
Больших городах!
В суете,
В бытовой коловерти
Ведь иные забыли давно,
Как сверкают снега
На рассвете
И как птицами небо полно!

РАНЕНЫЙ ЛОСЬ

Кровь прожигает снег.
Насквозь!
И ветер теплый пар колышет:
Мне кажется —
Поляна дышит
Ноздрями красными.
А лось
Ступает тяжко,
Болью скован.
И страшно не ему,
А мне,
Что черный выстрел
Грянет снова
В --">