Владимир Николаевич Леонович - Явь

обжорку
на этом месте возведут.
Дела идут согласно сметы,
хотя по правилам войны
тут никакие не нужны
сомнительные сантименты.
Мы, недобитые враги,
очкарики-интеллигенты,
даем ненужные советы,
имеем лишние мозги.

16

БЕЗ ПО КАЯН ЬЯ
Разглядываю в Римском зале,
как желтый мрамор зализали
до самых-самых мнкропор,
и вижу Первый Рим — в упор.
Где нет лица, там есть ухмылка,
ухмылка поважней лица...
Всей этой мелочи копилка,
вся эта тонкость без конца!
Не мраморы, а гипсы, впрочем,
подделка здесь еще верней.
Что человечий род порочен —
банальность явная. Над ней —
то, что тебе уже не снится —
ты этим жил... Увы, увы,
но превратился в очевидца,
перелагателя молвы.
Одно я только знаю крупно:
воздвигнутое на крови
должно погибнуть — врозь
и купно —
без покаянья. Без любви.

17

ПЬЕТА ПРИМА
В поруке наших мертвых дел
и смертоносных достижений
есть важный проблеск и пробел,
где обитает добрый гений.
Поспешны и разноголосы,
мы как-то вдруг поражены,
когда кровавые вопросы
улыбкою разрешены.
И вовсе у ж не по себе
приблизившемуся к святыне:
улыбка — о распятом сыне
и горе — явно о тебе...
И кто-то — вот из нас, людей —
в итоге тяж ких размышлений
взял — выстрелил в улыбку ей...
Недаром соблазняет гений.
Теперь, от нас отделена,
сидит в прозрачном душном кубе
и улыбается она,
но как-то горше, тонкогубей.

18

явь
Как надо отдыхать от слов?
А — как пешком ходил Белов
по следу сосланных героев
от Вологды на Соловки —
один за всех за тех, у коих
на это ноги коротки.
А классики сидят на месте,
имея свой аэродром,
опричь досугов и хором.
Но тут работает возмездье,
и нет у классика чернил,
и отвращение к бумаге,
и кажется ему, бедняге,
ЧТО --">