Константин Дмитриевич Бальмонт - В безбрежности

Открыв лицо свое,

Кувшинки расцвели

И смотрят на нее.  

Они горят в ночи,

Их нежит гладь воды,

Ласкают их лучи

Застенчивой Звезды.  

И будут над водой

Всю ночь они гореть,

Чтоб с Утренней Звездой

Стыдливо умереть.

ИСПОЛИНСКИЕ ГОРЫ

Исполинские горы,

Заповедные скалы,

Вы — земные узоры,

Вы — вселенной кристаллы.  

Вы всегда благородны,

Неизменно прекрасны,

От стремлений свободны,

К человеку бесстрастны.

Вы простерли изломы,

Обрамленные мохом,

Вы с борьбой незнакомы,

Незнакомы со вздохом.  

Вы спокойно безмолвны,

Вас не тронут рыданья,

Вы — застывшие волны

От времен Мирозданья.

КОВЫЛЬ

Точно призрак умирающий,

На степи ковыль качается,

Смотрит Месяц догорающий,

Белой тучкой омрачается.  

И блуждают тени смутные

По пространству неоглядному,

И непрочные, минутные,

Что-то шепчут ветру жадному.  

И мерцание мелькнувшее

Исчезает за туманами,

Утонувшее минувшее

Возникает над курганами.  

Месяц меркнет, омрачается,

Догорающий и тающий,

И, дрожа, ковыль качается,

Точно призрак умирающий.

ОКЕАН СОНЕТ

Вдали от берегов Страны Обетованной,

Храня на дне души надежды бледный свет,

Я волны вопрошал, и Океан туманный

Угрюмо рокотал и говорил в ответ.  

«Забудь о светлых снах. Забудь. Надежды нет.

Ты вверился мечте обманчивой и странной.

Скитайся дни, года, десятки, сотни лет, —

Ты не найдешь нигде Страны Обетованной».  

И вдруг поняв душой всех дерзких снов обман,

Охвачен пламенной, но безутешной думой,

Я горько вопросил безбрежный Океан, —   

Зачем он странных бурь питает ураган,

Зачем волнуется, — но Океан угрюмый,

Свой ропот заглушив, окутался в туман.

«Вечно-безмолвное Небо, смутно-прекрасное Море…»

Вечно-безмолвное Небо, смутно-прекрасное Море,

Оба окутаны светом мертвенно-бледной Луны.

Ветер в пространстве смутился, смолк в безутешном просторе,

Небо, и Ветер, и Море грустью одною больны.  

В холод гибнет и меркнет все, что глубоко и нежно,

В ужасе Небо застыло, странно мерцает Луна.

Горькая влага бездонна, Море синеет безбрежно,

Скорбь бытия неизбежна, нет и не будет ей дна.

ЛЕБЕДЬ

Заводь спит. Молчит вода зеркальная.

Только там, где дремлют камыши,

Чья-то песня слышится, печальная,

       Как последний вздох души.  

Это плачет лебедь умирающий,

Он с своим прошедшим говорит,

А на небе вечер догорающий

       И горит и не горит.  

Отчего так грустны эти жалобы?

Отчего так бьется эта грудь?

В этот миг душа его желала бы

       Невозвратное вернуть.

Все, чем жил с тревогой, с наслаждением,

Все, на что надеялась любовь,

Проскользнуло быстрым сновидением,

       Никогда не вспыхнет вновь.  

Все, на чем печать непоправимого,

Белый лебедь в этой песне слил,

Точно он у озера родимого

       О прощении молил.  

И когда блеснули звезды дальние,

И когда туман вставал в глуши,

Лебедь пел все тише, все печальнее,

       И шептались камыши.  

Не живой он пел, а умирающий,

Оттого он пел в предсмертный час,

Что пред смертью, вечной, примиряющей,

       Видел правду в первый раз.

БЕСПРИЮТНОСТЬ СОНЕТ

Меня не манит тихая отрада,

Покой, тепло родного очага,

Не снятся мне цветы родного сада,

Родимые безмолвные луга.

Краса иная сердцу дорога,

Я слышу рев и рокот водопада, --">