Александр Владимирович Хомчик - Мысли

настолько похожи, словно списаны с одного и того же трафарета). К сему следует присовокупить внутреннее убранство помещений Зимнего дворца. Все они в массе составляют стиль, который можно определить следующими пунктами: 1) обычно обилие статуэток, небольших вещиц, свойственных богатым людям, которые тоже для красоты, и картин/фотографий в рамах. Это практически везде(!); 2) видно желание владельцев не оставлять пустым пространство, а наоборот, чем-нибудь заставить его; 3) стены и потолок обычно темны, т. е. света и днем маловато, т. к. и стены, и потолок не отражают солнечный свет из окон; 4) мебель – смесь барокко и ампира, но если владелец богат, то непременно рококо в самом выдающемся варианте, и оно настолько изящно, что глаз не оторвать, как и от картин того же Ватто. Мебель по большей части темная. Для нынешних владельцев квартир необычно обилие картин/фотографий в рамах, и они не только висят, но и стоят на мебели; 5) книги – их много. Видно, что наше дворянство получало через них знания и проч. Вспомним хотя бы высказывание одного из них, выпускника Пажеского корпуса: «мы все были отлично начитаны». А сам Пушкин: «мы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь». Мне они внутренне близки, ибо я получил свое образование, прочитав/просмотрев/пролистав несколько тысяч книг, читая их после работы и некоторые из них конспектируя (у меня примерно 420 конспектов книг прочитанных). Кстати, в спальне одного князя питерского увидел своего друга детства – никелированную пружинную кровать, на которой и я тоже спал. Теперь я знаю точно, что оные пришли к нам из дореволюциионного времени; 6) связь с Природой-Матерью у них не терялась в жизни, что видно по растениям в их квартирах и усадьбах. После того как я просмотрел русских и перешел на западную знать, обнаружил, что убранство их помещений тоже подобно нашему, т. е. стиль сей был и у них.

11. Лет в 25 я мыл пол на кухне своей квартиры в Норильске, слушая при этом радио, которое вещало о книге Сафонова «Нить Ариадны»… Единственное, что запомнил, что книга четкая. В 40 лет папа меня забрал к себе в Тольятти, и я в библиотеке встретил эту книгу и прочел. Книга оказалась великолепной, и я при случае спер ее, и она до сих пор украшает мою библиотеку. Недавно, уже в Красноярске, я приобрел компьютер и постепенно вышел на Роберта Стоуна и его учителя Хосе Сильву. Потрясающе! Через них только я понял, что существует биополе, в котором можно работать, совершая определенные действия, передавать информацию и проч. В последние 3–4 года со мною случились несколько вещей, подтверждающие его существование. В городе и близ него моя родня, и если о ней я ничего сказать не могу, то моя двоюродная сестра Тома мозгами хромает, постоянно таская мне жратву разную, сбивающую меня с панталыку, а за ней и Вика, ее дочка, кандидат, между прочим, наук экономических, тоже заваливает меня снедью своею, что меня сбивает с толку, мешая жить как хочу и есть что хочу. Так вот… В последнее время я довольно успешно борюсь с больными внутри родни и, варя их еду, отношу ее затем голубям моего двора и соседнего. То, что они меня запомнили, в этом нет сомнения даже на йоту, и они, благодарные, 3–4 раза подлетали ко мне скопом, окружая, сев правильным кругом и ожидая сами понимаете чего. Все сие понятно… Но дело в том, что я раз дней в 10 объезжаю наши 2 букинистических магазина, и первый из них у черта на куличках, с моей точки зрения. Так вот в ста метрах от него баки мусорные и около них голубей всегда 40–50, и они однажды проделали со мной то же, что и мои голуби! И здесь 2 вероятности: 1) мои голуби с соседними считали с меня, что я обхожу букинистики, и передали своим собратьям у первой букинистики, что я такой-сякой; 2) голуби, меня знающие, сделали на мне пометку: кто я и что я, и эта пометка непременно на одном из моих энергетических тел. Как-то так, а иначе же объяснить удобоваримо нельзя! Я, конечно, понимаю, что белые научники касательно данного поля, скажем мягко, слабоваты, как, впрочем, и относительно еще многих вопросов, и потому обращаю на них уже давно мало внимания, а то и вовсе игнорирую.

12. Как-то случайно в Тольятти я вышел на огонь и с удовольствием жгу в своей мисочке стальной, совсем закопченной, разную мелочь, и недавно заметил, что пламя имеет шум, т. е. изменения пламени, резкие, несут шум в воздухе. У солнышка нашего самые крупные изменения пламени – это протуберанцы. Представляю, какой шум они издавали бы, если был бы вокруг --">