Марина Ивановна Цветаева - Марина Цветаева. Письма. 1928-1932

Мне хорошо было там жить, хотя мальчишки и кидались камнями.

Целую Вас нежно, сердечный привет Вашим, Шопена ^[8] люблю и узнаю как никого.

                              М.

Очень рада, что Вам понравился Мур. Вот Вам Аля с ним, посылаю ради Али, он засмеялся и расплылся.

Впервые — Письма к Анне Тесковой, 1969. С. 58–59 (с купюрами). СС-6. С. 363–364. Печ. полностью по кн.: Письма к Анне Тесковой, 2008. С. 78–80.

2-28. С.Н. Андрониковой-Гальперн

Meudon (S. et О.)

2, Avenue Jeanne d’Arc

9-го января 1928 г.

Дорогая Саломея,

Всячески сочувствую: то же и хуже, — кроме харка, сморка и хорка (у меня) еще короста, честное слово! т. е. вся голова в нарывах, выстрижена в 10-ти местах, несколько дней ходила перебинтованная как солдат, в самочувствии Иова ^[9], — и резали, и мазали, — все новые и новые, теперь лечусь дрожжами и кажется вылечиваюсь.

Во вторник боевая лекция Алексеева, первое открытое выступление Евразийцев ^[10], афишу прилагаю, а в среду доклад Слонима о молодых писателях за рубежом ^[11] (где он их видел?? ^[12]), пойду исключительно в целях Вашей книги и его посрамления. Давайте так: Вера С<увчин>ская Вам позвонит и Вы с ней сговоритесь, а она меня известит. Алексеев, к сожалению, уезжает на днях.

До свидания, желаю здоровья, сердечный привет А<лександру> Я<ковлевичу> ^[13]. Целую Вас.

                              М.Ц.

Впервые — СС-7. С. 111. Печ. по СС-7.

3-28. Б.Л. Пастернаку

<1 февраля 1928 г.>

Борису. Трехлетие Мура. Je n’y re<garde> pas de si près ^[14]. Отъезд Т<омашевских> ^[15]. — Орша ^[16]. — Туда в страну чудес, глухую, неучтимую. Изв<лекла> тебя к себе, себя — к тебе! Провалилась, проп<ала> как в сон нын<ешней> ночи. Москва опоганена Ланнами (воспоминаниями) ^[17], заселена нечест<ивыми>, перенаселена. Глухие места! Я и ты правы, п<отому> ч<то> Г-жа Ролан умирала с портретом Бриссо, а Бриссо с портретом Г-жи Ролан ^[18]. И об этом пишут в учебн<иках> для юношества.

Из-за тебя я в первый раз выслушала 1½-часовой доклад о формальном методе, из которого впервые узнала об Опоязе и несбывшемся каком-то Емельке (М.Л.К.)^[19], несколько хороших мыслей Шкловского ^[20] (наследие по линии дядя — племянник: из которого след<овало> что Пушкин наследник не Державина. Я: А кого же? — Не исследовано. Сложный узел и т. д. — «А м<ожет> б<ыть> негрской крови?» — Он не был негром, а эфиопом).

Впервые — Души начинают видеть. С. 466. Печ. по тексту первой публикации.

4-28. Н.П. Гронскому

Медон, 4-го февраля 1928 г., суббота.

Милый Николай Павлович,

Чтение Федры ^[21] будет в четверг, в Кламаре, у знакомых ^[22]. Приходите в 7 ч<асов>, поужинаем вместе и отправимся в Кламар пешком. Дорогой расскажу Вам кто и что.

Лучше не запаздывайте, может быть будет дождь и придется ехать поездом, а поезда редки.

До свидания.

                              МЦ.

Впервые — Русская мысль. 1991.7 июня (публ. А. А. Саакянц). СС-7. С. 198. Печ. по СС-7.

5-28. Л.О. Пастернаку

5-го февраля 1928 г.

Meudon (S. et О.)

2, Avenue Jeanne d’Arc

Дорогой Леонид Осипович,

Пишу Вам после 16-часового рабочего дня, усталая не от работы, а от заботы: целый день кручусь, топчусь, верчусь, от газа к умывальнику, от умывальника к бельевому шкафу, от шкафа к ведру с углями, от углей к газу, — если бы таксометр! В голове достукивают последние заботы: выставить бутылку — сварить Муру на утро кашу — заперт ли газ? Так — каждый день, вот уже — сколько? — да уж шесть лет, с приезда заграницу. России не считаю, то (1917 г<од> — 1922 г<од>, Москва) — неучтимо.

Времени на себя, т. е. стихи, совсем нет, всю жизнь работала по утрам, днем не могу, но хуже, вечером и ночью — совсем не могу, не та голова. А утра — непреложно — не мои. Утра́ — метла.

Я не жалуюсь, я только ищу объяснения, почему именно я, так приверженная своей работе, всю жизнь должна работать другую, не мою. Дело не в детях — они помогают: дочь (14 лет, я вышла замуж 17-ти) ^[23] вполне реально, сын (3 года) — тем, что существует. Дело — всю жизнь, даже в Революцию не верила! — может --">