Густав Майринк - Ангел западного окна

в Писании: смерть будет побеждена! Должно быть, ключ сей покоится на дне бурной реки. Его не достанешь, не сойдя в глубины вод. Роду нашему был предсказан последний день. Еще никто из нашего рода не узрел последнего дня, предсказанное не сбылось: кровь наша не иссякла. И в этом была наша радость? Коли так, то и наша вина.

Двуликий ни разу мне не явился, сколько я ни заклинал его. Кристалл я также не сподобился лицезреть. Видно, так тому и быть: если дьявол не свернет тебе шею, чтобы заставить смотреть назад, то в своем неостановимом движении к смерти ты не увидишь свет впереди. Хочешь подняться на вершину – спустись в самую глубину, лишь так низшее может стать высшим. Но к кому же из всех нас, отпрысков рода Джона Ди, обратился с речью Бафомет?^[13]

Джон Роджер».

Бафомет! Я поражен, словно ударом. Господи боже, Бафомет, вот оно, имя, которое я мучительно вспоминал и не мог вспомнить! Бафомет – увенчанный короной двуликий дух сновидений нашего рода, о котором говорил мой дед. Это имя дед шептал мне на ухо, по слогам, четко, раздельно, будто гвозди заколачивал, наверное, хотел, чтобы оно навсегда осталось в душе ребенка, прыгавшего, точно всадник, у него на коленях… «Бафомет! Бафомет!»

Но кто он, Бафомет?

Тайный символ ордена тамплиеров. Чуждый всему человеческому, но ставший для рыцарей Храма более близким, чем любой самый близкий человек, и именно поэтому остающийся их непостижимым божеством.

Неужели баронеты Глэдхиллские были тамплиерами? Вполне возможно. Положим, не все, но кто-то из рода… Сведения, которые приводят в книгах, легенды, сохраненные устным преданием, запутанны и противоречивы: Бафомет, дескать, низший демиург – таково переиначенное гностиками и доведенное до абсурда понимание иерархии. Если демиург, то почему у него два лица? И при чем тут я, ведь во сне двуликим был я? Определенно, во всей этой истории верно лишь то, что я и в самом деле последний потомок Джона Ди, последний, в ком течет кровь глэдхиллских баронетов, и с моей смертью наш род угаснет.

И я смутно почувствовал – если Бафомет пожелает разомкнуть уста и повелевать мной, послушаюсь.

В этот момент мои размышления прервал Липотин. Антиквар пришел с вестями о Строганове. Преспокойно закуривая, он рассказал, что старик Строганов вконец измучился, поминутно харкая кровью. Пожалуй, стоило бы пригласить врача. Хотя врач в лучшем случае лишь облегчит предсмертные страдания Михаила Архангеловича.

– Но… – Липотин вяло пожал плечами и потер пальцами, как бы пересчитывая деньги.

Я понял намек и полез в ящик стола.

Липотин удержал меня за локоть и весь сморщился, высоко подняв густые брови, словно хотел сказать: «Никаких милосердных жертв!» Потом, стиснув зубами сигарету, попросил минутку терпения и, порывшись в кармане своей шубы, достал перевязанный бечевкой пакет.

– Вот последнее, что осталось у Михаила Архангеловича. Он просит вас принять это. Уж не откажите.

Я нерешительно развернул пакет. Небольшая, но тяжелая шкатулка из серебра с целой системой хитроумных замков, весьма солидных, являющихся в то же время и декоративными элементами. На самих замках и на петельках – узоры, какими в старину украшали свои изделия тульские мастера. Вещица, пожалуй, в художественном отношении довольно занятная.

Я заплатил Липотину, думаю, не обидев продавца. Липотин, не пересчитав, скомкал деньги и небрежно затолкал в карман жилетки.

– Теперь Михаил Архангелович сможет умереть, соблюдая приличия. – Вот и все, что я услышал по этому поводу от моего гостя.

Вскоре он ушел.

А у меня остался тяжелый серебряный ларчик, он заперт, и я не могу открыть замки, как ни стараюсь, хотя бьюсь над ними уже не один час. Металлические накладки можно оторвать разве что стамеской или перепилить. Но тогда красивый ларчик будет изуродован. Ладно, пусть стоит закрытым.

Итак, последовав приказу, полученному во сне, я наугад извлек из груды бумаг небольшую пачку и начал писать историю жизни Джона Ди, моего предка. Я переписываю фрагмент за фрагментом в той случайной последовательности, в какой они подворачиваются под руку.

Пожалуй, никто, кроме самого Бафомета, не знает, что из этого выйдет. Но я уже увлекся, мне интересны события, которые разыгрались в жизни известного человека, пусть даже все они происходили в далеком прошлом, а сам он давно умер; я хочу узнать, что получится, если не вторгаться в повествование по своему усмотрению и не пытаться, --">