Ги де Мопассан - Печальная повесть

руку и почувствовал ответное пожатие. Я влюбился окончательно, сударь, но не знал, как быть из-за брата. Право, я уже готов был открыться ему, как вдруг он заговорил со мной первый. Он тоже был влюблен. Тогда мы решили, что он снимет другую квартиру, но не скажет об этом дяде, который будет писать, как всегда, на мой адрес. Так мы и сделали, и через неделю Викторина отпраздновала у меня новоселье. По этому поводу был устроен обед, на который брат привел свою подругу, а вечером, когда Викторина все убрала, мы окончательно вступили во владение нашим жилищем...

Мы спали не более часа, как вдруг меня разбудил сильный звонок. Я взглянул на часы: три часа утра. Натягиваю брюки и бросаюсь к дверям, думая: «Наверно, какое-нибудь несчастье...» Сударь, это оказался мой дядя... Он был одет в дорожную стеганую рясу и держал в руках чемодан.

— Да, да, это я, мой мальчик; я решил сделать тебе сюрприз и провести несколько дней в Париже. Его преосвященство дал мне отпуск.

Он целует меня в обе щеки, входит и запирает за собой дверь. Я был ни жив, ни мертв, сударь. Когда он захотел пройти ко мне в спальню, я чуть не схватил его за шиворот.

— Нет, не туда, дядюшка, вот сюда, сюда.

И я провел его в столовую. Представляете себе мое положение? Что делать?.. Он спросил:

— А твой брат? Он спит? Пойди же разбуди его.

Я пробормотал:

— Нет, дядюшка, ему пришлось остаться ночевать в магазине из-за срочного заказа.

Дядя потирал руки.

— Значит, дела идут?

Тут мне пришла в голову мысль.

— Дядюшка, ведь вы, наверно, проголодались с дороги?

— И то правда, я охотно заморил бы червячка.

Я бросился к буфету (у меня кое-что осталось от обеда), но дядюшка мой был добрый едок, настоящий нормандский кюре, способный есть двенадцать часов подряд. Сначала, чтобы протянуть время, я достал холодную говядину, так как знал, что дядя ее не очень любит; потом, когда он немного насытился, я принес остатки цыпленка, почти целый паштет, картофельный салат, три горшочка с кремом и хорошего вина, которое я припас на следующий день. Ах, сударь, он чуть не свалился со стула от удивления.

— Вот это здорово! Какие у тебя запасы!..

Уж я, сударь, угощал его, угощал... Да он и не отказывался (в нашем краю говорили, что он мог бы сожрать стадо быков).

Когда он со всем этим управился, было пять часов утра. Я сидел как на раскаленных угольях. Еще час я протянул за кофе и ликерами, но наконец он поднялся.

— Ну, посмотрим твою квартиру, — сказал он.

Все погибло. Я шел за ним, думая, не лучше ли мне выброситься из окна... Когда мы вошли в спальню, я был близок к обмороку, но все еще уповал неизвестно на что, и вдруг сердце у меня дрогнуло в последней надежде. Эта славная девушка задернула занавеси постели! Ах, только бы он их не тронул! Увы, сударь, он сразу же подходит прямо к постели со свечой в руке и одним махом раздвигает занавеси... Было жарко; мы сняли одеяла, оставив только простыню, которую она натянула на голову; но видны были, сударь, видны были контуры... Я дрожал всем телом, горло мое сжималось, я задыхался. Вдруг дядя оборачивается ко мне, улыбаясь до ушей, так что я чуть не подпрыгнул до потолка от удивления.

— Ах ты, шутник! — говорит он. — Ты не хотел будить брата, так посмотри, как я его разбужу.

И я увидел, как он замахнулся своей огромной мужицкой лапой и, задыхаясь от смеха, обрушил ее, как удар грома, на... на контуры, сударь, которые были видны...

Раздался ужасный крик, и под простыней поднялась буря! Там что-то возилось, трепыхалось: она никак не могла выпутаться. Наконец она вскочила одним прыжком; глаза ее сверкали, как фонари; она уставилась на дядюшку, а тот пятился от нее, разинув рот, и пыхтел так, словно ему сейчас станет дурно.

Тут я совсем потерял голову и обратился в бегство... Шесть дней, сударь, я скитался, не решаясь вернуться домой. Когда же наконец набрался храбрости, там уже никого не было...

Патиссо, трясясь от сдерживаемого смеха, выпалил: «Еще бы!» — и сосед сразу умолк. Через мгновение бедняга продолжал:

— Я никогда больше не видел моего дядюшки; он лишил меня наследства, заключив, что я пользуюсь отсутствием брата для своих проделок.

Викторину я тоже больше не встречал. Вся моя семья отвернулась от меня, даже мой брат — а он воспользовался этим случаем и после смерти дяди получил сто тысяч франков, — так вот даже он прикидывается, что считает меня старым развратником. А между тем, сударь, клянусь вам, что с этого момента я больше никогда... никогда... никогда!.. --">