Рэй Дуглас Брэдбери - Все лето в одну ночь

флаконом под мужскими носами.

— Ах! — восхитились все разом.

Дуглас пулей вылетел из дверей; створки еще не успели сомкнуться у него за спиной, а он уже — в шестьдесят восемь прыжков, босиком — пересек прохладную зеленую лужайку. В кармане позвякивала мелочь — остаток от суммы, скопленной на праздничные хлопушки, причем остаток весьма приличный. Босые ступни зашлепали по нагретому солнцем асфальту, перебежали через дорогу и остановились перед витриной лавки миссис Зингер, где красовались разложенные красными кругами чертики, торпеды в опилках, десятидюймовые петарды — такие кому хочешь голову снесут и на дерево закинут вместо футбольного мяча, — а рядом девятидюймовые — эти могут консервную банку зафитилить аж на солнце, — и огненные шары — большая редкость, красотища, прямо как усталые бабочки, красные, белые, синие, сложившие шелковистые крылышки, но готовые вспорхнуть, напитаться теплым воздухом и улететь в летнюю ночь, прямо к звездам. Да, много там было ценных вещей, так бы и рассовал их по карманам, но почему-то, стоя у витрины и пересчитывая монеты — десять, двадцать, сорок центов, доллар семьдесят, — бережно хранимые, заработанные стрижкой газонов и кустарников, он оглянулся на бабушкин дом и нашел глазами самое верхнее окошко под маленьким зеленым куполом, затворенное даже в жару и вечно полуприкрытое шторами. Окошко мисс Уэлкс.

Через полчаса на улицу начнут дружно, как летний ливень, высыпать мальчишки; голые пятки дождевыми каплями застучат по тротуарам, а руки будут сжимать всякую пиротехнику, хотя обожженные большие пальцы, пропахшие серой и гарью, и без того замотаны маленькими тюрбанчиками пластыря; его тоже закружит горящая карусель, когда ребята станут размахивать бенгальскими огнями, чтобы расцветить летнюю духоту искристой вязью своих имен и судеб, оставляющей после себя огромные белые знаки — их светящийся след можно разглядеть из окна хоть в три часа ночи, когда не спится после такого дня и такого вечера. Через полчаса он станет владельцем сокровищ: в нагрудные карманы перекочуют торпеды, а денежки — тю-тю. Но это — потом. А пока он крутил головой, переводя взгляд от верхнего окна в бабушкином доме к магазинной витрине, которая ломилась от взрывчатых чудес.

Не перечесть, сколько раз зимними вечерами он входил в каменное здание городской библиотеки и видел там мисс Уэлкс: у локтя — штемпельная подушечка, в руке — лиловый каучуковый штемпель, а за спиной — необъятные книжные стеллажи.

— Добрый вечер, Дуглас.

— Здрасьте, мисс Уэлкс.

— Помочь тебе найти новых друзей?

— Да, мэм.

— Знаю одного человека по фамилии Лонгфелло, — говорила она. — Знаю человека по фамилии Уиттиер.

Вот, пожалуй, и весь разговор. Интереснее всего была не сама мисс Уэлкс, интереснее всего были ее знакомые. Осенними вечерами, когда библиотека по непонятной причине могла пустовать несколько часов кряду, она говорила: «Схожу-ка я за мистером Уиттиером», и скрывалась за теплыми полками. Вернувшись, она усаживалась под зеленым абажуром настольной лампы и открывала книгу, сообразно времени года, а Дуглас, сидя на табурете, смотрел, как она шевелит губами; большую часть времени ей даже не требовалось сверяться со словами — она просто отводила взгляд или вообще закрывала глаза, а сама читала стихотворение про тыкву:

В лесу — виноград, на лещине — орехи.

Но разве годятся они для потехи,

Чтоб вырезать ножиком жуткие маски,

Да свечки внутри запалить для острастки?!

И уходя домой, Дуглас, как зачарованный, тянулся вверх.

А серебристыми зимними вечерами, когда его рука, вместе с рукой ветра, настежь распахивала двери библиотеки, да так, что на самых дальних прилавках шевелились пылинки, и журналы в больших пустынных залах начинали перелистывать собственные страницы, кто оказывался самым желанным гостем? Ну, конечно же, добрый друг мисс Уэлкс, мистер Роберт Фрост. Фрост, «Мороз» — самая зимняя фамилия! У него было стихотворение про то, как зимним вечером лес прямо на глазах полнится снегом…

А летом — не далее как вчера — опять мистер Уиттиер; горожане прятались от духоты в каменных домах или отдыхали на открытых верандах; библиотека раскалилась, как печка, и под зеленым абажуром звучало:

Каждое утро

Мальчонка босой

В поле проходит

Крещенье росой.

И овальное лицо мисс Уэлкс, --">