Кришан Чандар - Тень виселицы

разбудил меня, потрепав по плечу. Вечер окончился, и мы возвращались в Рамгарх. Приближался рассвет, и многочисленные звезды потускнели. Но несколько звезд все еще сияли. Вдруг появилась какая-то очень яркая красивая звезда. Где-то вдали прокричал петух, пять раз пробил колокол.

– Я ведь не знал, что ты приедешь таким усталым, – сказал друг. – Этот вечер я устроил в честь твоего приезда, а ты уснул.

– Извини меня, – сказал я, пытаясь отогнать сон. – У меня не было денег. Никогда их проклятых не бывает. Я приехал третьим классом. А теперь ты объясни…

– В третьем? – перебил меня друг. – Ну, брат, не строй из себя аристократа.

– И не думаю, но пойми, что… ладно, скажи, куда мы сейчас едем?

– В тюрьму!

– В тюрьму?

Бом! Ударил в последний раз колокол, внося смятение в мою душу. Кровь стучала у меня в висках. Тук, тук, тук – слышалось ее биение. Мне казалось, что я задыхаюсь. Я хотел что-то сказать, но кровь говорила сама и не давала говорить мне. Я схватился за горло.

– Послушайте, – обратился друг к шоферу, – не знаете ли, на какое время назначена казнь?

– На половину шестого, господин.

– Поезжайте быстрее.

До половины шестого оставалось несколько минут. Когда мы въезжали в ворота тюрьмы и повернули в сторону виселицы, там уже находились служащие тюрьмы, врач и несколько офицеров. На небольшой площадке стояла виселица. По обеим сторонам темного колодца возвышались два черных столба, а над колодцем был построен деревянный помост, также окрашенный в черный цвет. Два шнура, которые спускались параллельно столбам на расстоянии полутора-двух футов друг от друга, тоже были черного цвета. Площадка была обнесена высоким забором, утыканным сверху острыми кусками стекла. А вдали на востоке виднелись неясные очертания горных вершин. Небо заволакивало тяжелыми хмурыми облаками.

Мы пошли навстречу врачу. Офицеры, увидев сына министра, поспешили поздороваться. Лица присутствующих казались серыми. Тень от ближайшей стены падала на них, подобно черному покрывалу. Кто-то курил. Табачный дым плавал в воздухе.

Я искал на небе яркую звезду, словно ребенок, который, испугавшись чего-то во сне, ищет грудь матери. Но небо затянули черные тучи. Стал накрапывать дождь. Открылось несколько черных зонтов. Дождь все шел и шел, покрывая землю словно капельками росы. Звезд нигде не было видно.

Мне стало не по себе.

– Уйдем, – сказал я другу.

– Чудак, ты же никогда не увидишь такого зрелища.

Открылись железные ворота. Из них вышел человек среднего роста, одетый во все белое, и направился к виселице. Он был обрит наголо. На лице чернела редкая бородка. Он прошел очень близко от нас. Его бледное лицо казалось измученным. Руки были связаны за спиной. На миг он остановился около нас и, обратившись к конвоирам, сказал, показывая на черные столбы виселицы:

– Она пришла за мной.

Сколько горечи было в его улыбке! Его голос дрожал, как принесенный в жертву ягненок, над которым занесли нож. Он шел нетвердой походкой. Его ноги, казалось, одеревенели. И все же он нашел в себе силы без чьей-либо помощи подняться на помост виселицы и начал молиться высоким чистым твердым голосом.

Какую силу он призывал?

– Где палач? – спросил я.

И словно, в ответ на мой вопрос, какой-то высокий человек, в белой одежде и черных ботинках, вышел вперед и направился к виселице. Он остановился около правого столба и положил руку на железную катушку, на которой была намотана шелковая веревка. В другой руке он держал белое покрывало.

– Старые времена прошли, – сказал мой друг. – В настоящее время трудно найти палача. Раньше было проще. Если какой-нибудь убийца соглашался стать палачом, ему сохраняли жизнь и назначали на официальную должность палача.

– А теперь? – спросил я.

– Теперь другое дело. Теперь закон не разрешает прощать пролитую кровь за то, что убийца станет палачом.

– По-моему, люди вообще считают низкой профессию палача.

– Почему же? Ведь мы любим убивать. Мы сами приговариваем человека к повешению, если он совершил убийство, и не видим в этом ничего плохого. Что же плохого видим мы в профессии палача? Мы не нашли людей, которые согласились бы стать палачами. Предлагали жалованье, различные льготы, и все-таки никто не согласился занять это место. И это теперь, когда работа палача стала столь легкой – делом всего лишь нескольких минут…

– Для казни Фироза, – продолжал мой друг, – тоже было очень трудно найти палача. --">