Дилан Томас - Путь обратно

аккуратно и неизменно, каждый божий день лил воду в галоши Джойс? Вечерами, когда дети вели себя хорошо, им вслух читали про Макса и Морица, когда же они вели себя плохо – они одиноко сидели в пустынном классе, слушая дальние унылые, страшные звуки поздних уроков музыки.

Детские голоса умолкают. Урок музыки продолжается в глубине.

Рассказчик

И я пошел дальше, через белый Колок, в Куимдон-кинский парк, и все сыпался снег, и, внезапно смягчившись, ветер принялся перебирать ребячьи тоскливые, помнящиеся ноты. Сумерки замыкали парк, как снег, только другой, темней, скоро зазвенит колокольчик в знак того, что сейчас запрут ворота, хоть в парке и нет ни души. Только сторож белыми кругами обходит пруд, на котором нет сейчас лебедей. Я побрел с ним рядом, топча белый саван дорожек, мимо захороненных клумб и пушистых, угнетенных и оглушенных снегом, забывших про щебет деревьев, задавая ему свои вопросы. Он сказал:

Сторож

А-а, да-да, как сейчас его помню. Перелезет, бывало, через ограду бассейна и пугает бедных лебедушек. Носился, как козлик, по газонам, там, где ходить запрещается. Срезал с деревьев ветки. Вырезал на скамейках слова. Рвал декоративный мох, кромсал георгины. Дрался на эстраде. Или взберется на вяз и мечтает наверху, как сова. Жег костры в кустах. Мял траву. Да-да, я хорошо его помню. По-моему, он был очень счастлив. Я узнал бы его из тысячи.

Рассказчик

Мы дошли до последних ворот. Сумерки наступали на нас, на город. Я спросил: «И что же теперь с ним сталось?»

Сторож

Он умер.

Рассказчик

Сторож сказал:

Звенит колокольчик.

Сторож

Умер… Умер… Умер… Умер… Умер… Умер.

--">