Зофья Посмыш - Пассажирка

против тех адвокатов нацизма, которые сегодня требуют смягчения справедливого приговора Истории палачам и убийцам.

В письме к переводчикам Зофья Посмыш рассказывает, что толкнуло ее на создание повести «Пассажирка». Ее поразил крикливый, резкий голос женщины, туристки из Германии, который она услышала в Париже. Этот голос напомнил ей одну из надзирательниц Освенцима. И тогда Зофья Посмыш спросила себя: как бы она поступила, если бы в дни мира встретила эту надзирательницу?

В повести «Пассажирка» Марта отвечает на этот вопрос. Ее безграничное презрение к Анне Лизе сильнее открытого изобличения. После встречи со своей жертвой удел бывшей надзирательницы лагеря смерти — страх, который будет преследовать ее всю жизнь.

Гневная непримиримость к тем, кто сумел избежать суда и возмездия, страстное отрицание фашизма, вчерашнего и сегодняшнего, вера в победу человеческого достоинства, в торжество справедливости делают повесть значительным современным произведением, которое, несомненно, заинтересует читателей.

ЛЕВ НИКУЛИН

~~~

Эта женщина почему-то привлекла внимание Лизы. Она стояла у входа в бассейн и, видимо, наблюдала за купающимися. Лиза упорно и напряженно всматривалась в незнакомку. Что-то в фигуре женщины тревожило ее, не позволяло отвести взгляд. Смущенная, недовольная собою, она пыталась подавить в себе это странное чувство, разобраться, чем оно вызвано. Задача оказалась невыполнимой, ни одно из приходивших на ум объяснений не удовлетворяло ее. Дело было не просто во внешнем облике пассажирки и не в элегантности ее костюма. Одета она была безукоризненно, но ничем особенным не выделялась. Да это и не удивительно на столь комфортабельном пароходе, где полно красивых женщин в изысканных туалетах. Итак, причина была в чем-то другом, и во взгляде Лизы отражалась все возраставшая тревога.

Если бы у Вальтера, сидевшего рядом в шезлонге, глаза не были закрыты, он, без сомнения, спросил бы: «В чем дело, малышка?» Ведь он читал в ее глазах — пусть эта метафора и покажется избитой, — но он в самом деле ухитрялся «прочесть» все, что в данную минуту таилось в них. Его это очень радовало и забавляло; кто знает, быть может, именно поэтому он обратил на нее внимание, а потом и женился. Она наделила его как бы шестым чувством, Вальтер шутя называл его внутренним слухом, хотя такое определение и не очень подходило к способности, основанной не на слухе, а на зрении. Ему не всегда удавалось разгадать смысл того, что он читал в ее глазах, и в таких случаях он с любопытством, которое со стороны могло показаться смешным, спрашивал: «В чем дело, малышка?» Он неизменно задавал этот вопрос вот уже много лет, точь-в-точь как тогда, когда она зашла к нему в антикварный магазин — это были первые послевоенные годы, и Вальтер занимался торговлей предметами старины, — худенькая, жалкая и такая «невзрослая» в туфельках без каблуков, что он обратился к ней, как к ребенку, именно с этими словами.

Сейчас, однако, Вальтер подставил лицо солнцу и закрыл глаза; таким образом, он обладал лишь тем даром слуха, который присущ всем. Но поскольку Лиза не поддерживала больше его восторженных излияний во славу жизни, на которые оба они не скупились с тех пор, как взошли на пароход, он счел нужным вновь вовлечь ее в разговор.

— Хорошо здесь, Лизхен, правда? Мировая посудина этот наш «Гамбург». Дороговато, ничего не скажешь, но в конце концов… нам можно с этим не считаться. Наконец, Лизхен, мне повезло. Ты понимаешь, что это значит? Теперь мы заживем на широкую ногу, вот увидишь. Давно пора. Как ты думаешь, малышка?

Он не услышал ответа, который должен был бы последовать, и открыл глаза — тут требовалась помощь внутреннего слуха. На лице его отразилось любопытство.

— Поверни голову, Лизхен. Ты загоришь только с одной стороны. — Она по-прежнему молчала, и Вальтер с удивлением спросил: — В чем дело, малышка? Почему ты все время смотришь в ту сторону?

Лиза повернулась к нему.

— Нет, ничего… — произнесла она, но взгляд ее вновь скользнул в сторону незнакомки.»

— Ты ее знаешь? — поинтересовался Вальтер.

— Нет… С чего ты взял? — Его вопрос, казалось, поразил ее и даже озадачил. — Почему тебе это пришло в голову?

— Ты так смотришь, будто знаешь ее.

— Она показалась --">