Густаво Адольфо Беккер - Зеленые глаза

ваше здоровье своими чарами.

Вы больше не отправляетесь в горы с шумной сворой собак, не слышно больше эха звуков ваших рожков. Один, погруженный в размышления, каждое утро вы направляетесь в чащу, вооружившись арбалетом, и возвращаетесь, лишь когда садится солнце. А когда наступает ночь и вы приезжаете в замок бледным и утомленным, тщетно ищу я добычу в ваших сумах. Что занимает вас долгими часами вдалеке от тех, кто больше всех вас любит?

Пока Иньиго говорил, Фернандо, погруженный в свои мысли, выковыривал машинально охотничьим ножом щепки из скамьи из черного дерева.

После долгого молчания, прерываемого лишь скрежетом клинка, скользящего по отшлифованному дереву, молодой человек сказал, обращаясь к своему егерю, как будто не слышал ни единого его слова:

— Иньиго, ты уже в летах, ты знаешь каждый камень на Монкайо, ты жил на ее склонах, преследуя зверей, ты много раз взбирался на ее вершину в своих бесчисленных охотничьих вылазках, скажи мне, встречал ли ты женщину, что живет там?

— Женщину?! — с удивлением воскликнул егерь, не сводя с него глаз.

— Да, — сказал юноша, — со мной происходит что-то странное, очень странное… Я думал, что смогу сохранить эту тайну навечно, но больше не могу ее скрывать: она переполняет мое сердце и выражается у меня на лице. Я открою ее тебе… Ты поможешь мне развеять тайну, что окружает это создание, которое, кажется, существует лишь для меня, потому что никто ее не знает, не видел, ничего не может мне о ней сказать.

Егерь молча придвинулся к своему господину, от которого ни на секунду не отводил изумленных глаз. Юноша, собравшись с мыслями, продолжил:

— С того самого дня, когда, несмотря на твои роковые предсказания, я добрался до Тополиного источника и, перейдя его воды, заполучил оленя, которому ваше суеверие позволило убежать, в моей душе поселилось желание одиночества.

Тебе неведомо то место. Представь: вода пробивается сквозь скалу и стекает, скользя капля за каплей по зеленым колышущимся листьям, растущим от начала источника. Эти капельки, что, разлетаясь, блестят, как золотые песчинки, и звучат, как музыка, воссоединяются на траве и журча, журча, словно пчелы, жужжащие вокруг цветов, стекают по песку, пробивают себе русло, борются с препятствиями на своем пути, налетают друг на друга, подскакивают, бегут то со смехом, то со вздохом, пока не впадут в озеро с неописуемым шумом. Плач, слова, имена, песни — чего я только не слышал в этом шуме, пока сидел один в лихорадочном состоянии на скале, к подножию которой падают воды этого загадочного источника, чтобы найти покой в глубоком озере, чью неподвижную поверхность едва колышет вечерний бриз.

Там все проникнуто величием. В тех местах живет и втягивает душу в свою неизъяснимую тоску одиночество с тысячью непонятных голосов. Кажется, что в серебристых тополиных листьях, в пустотах скал, в волнах озера с нами говорят невидимые духи Природы, которые в бессмертной душе человека признают брата.

Когда на заре ты наблюдал, как я, взяв с собой арбалет, направлялся к горе, я не собирался теряться в зарослях в погоне за добычей, я шел к берегам реки, чтобы найти в ее водах… не знаю что… какое-то безумие! В день, когда я перепрыгнул через нее на своем Урагане, мне показалось, что на дне реки я увидел, как что-то блеснуло, что-то странное… глаза женщины.

Должно быть, это был луч солнца, прокравшийся, как змея, сквозь пену, а возможно, один из тех цветов, которые плывут среди водорослей, растущих в глубине озера, и чьи чашечки кажутся изумрудом… не знаю. Мне показалось, что я поймал чей-то взгляд, взгляд, который зажег во мне какое-то абсурдное, невыполнимое желание: найти человека с такими же глазами.

В своих поисках я шел к тому месту день ото дня.

Наконец, одним вечером… казалось, что все происходило во сне… но нет, это было на яву… я говорил с ней уже много раз, как говорю сейчас с тобой… Однажды вечером я встретил несомненно красивую женщину — она сидела на моем месте в длинной одежде, полы которой достигали воды и колыхались на ее поверхности. Золотистые волосы, ресницы, сияющие, как лучики света, и окруженные этими ресницами беспокойные глаза, которые я уже видел… да, видел, потому что это были глаза, что запечатлелись в моей памяти, — глаза той женщины: такие, невозможного цвета, такие…

— Зеленые! — воскликнул Иньиго с чрезвычайным ужасом в голосе, приподнявшись в то же мгновение в кресле. Фернандо --">