Джек Лондон - Записано в приюте для слабоумных

и ласковый голос — и я ей нравился. Она мне это сказала. И она всегда просила меня быть хорошим мальчиком. Я и старался — до поры до времени, — а потом убежал. Видите ли, она ушла и вышла замуж и ничего не сказала мне об этом.

Я полагаю, что вступить в брак это не совсем то, что обычно об этом болтают. Вот, например, доктор Англий и его жена вечно дерутся. Я это сам видел. И один раз я слышал, как она назвала его идиотом. Ну а разве кто-нибудь имеет право называть человека идиотом, если он совсем не такой? Доктор Англий страшно взбесился, когда она его так назвала. Но он у нас долго не оставался. Политики его выпроводили, и явился доктор Мэндвиль. У этого жены не было. Я слышал раз, как он разговаривал с инженером. Инженер и его жена всегда дрались между собой как кошка с собакой, и доктор Мэндвиль сказал ему тогда, что он черт знает до чего счастлив, что не связался с юбкой. Я понимаю, что он хотел сказать. Но я не подал виду. Вообще, можно услышать кучу интересных вещей, если не подавать виду.

Я порядочно видел в моей жизни. Один раз меня взяли из приюта, и я уехал по железной дороге за сорок миль, чтобы жить с одним человеком, которого звали Питером Боппом, и его женой. У них была усадьба. Доктор Англий говорил, что я сильный и умный, и я то же самое говорил. Вот поэтому-то и нужно было меня усыновить.

Но я скоро сообразил, что усадьба совсем не место для меня. Мистрис Бопп боялась меня до смерти и не позволяла спать в доме. Они устроили деревянный навес и заставляли меня спать под этим навесом. Я должен был вставать в четыре, и кормить лошадей, и доить коров, и носить молоко соседям. Они называли это мелкой домашней работенкой, но мне приходилось быть на ногах целый день. Я колол дрова, и чистил курятник, и полол овощи, и делал всякую работу, которая только была у них. Никогда мне не удавалось позабавиться. У меня не было времени.

Знаете, что я вам скажу. Мне гораздо приятнее было бы кормить слабоумных молоком с грибами, чем доить коров, когда земля мерзлая. Мистрис Бопп боялась позволить мне играть с ее детьми. Я боялся их тоже. Они строили мне гримасы, когда никто не видел, и звали меня «мерзавчик». Все звали меня «мерзавец Том». А другие мальчики бросали в меня камнями. Никогда ничего такого вы бы не увидели в нашем приюте. Слабоумные гораздо лучше воспитаны.

Мистрис Бопп имела обыкновение щипать меня и хватать за волосы, когда ей казалось, что я двигаюсь слишком медленно, — а я тогда устраивал глупый шум и начинал двигаться еще медленнее. Она говорила, что когда-нибудь я буду для нее смертью. Я снял доски со старого колодца на пастбище, а маленький, недавно родившийся теленочек упал туда и утонул. Тогда Питер Бопп сказал, что задаст мне трепку. И он это сделал. Он взял в руки ремень от узды и пошел ко мне. Это было ужасно. Никогда в жизни мне не задавали трепки. Это никогда не делается у нас в приюте, вот почему я и говорю, что приют самое подходящее для меня место.

Я знаю законы, и я отлично знаю, что он не имеет никакого права бить меня ремнем от узды. Это было жестоко, а в газете попечительства очень ясно сказано, что он не должен быть жестоким. Я ничего не сказал. Я только ждал, — это уже вам показывает, какой я слабоумный. Я ждал очень долго и делал все еще медленнее и поднимал глупый шум; но он все не отсылал меня обратно в приют, чего, собственно, я и добивался. Но один раз — это было первого числа — мистрис Броун дала мне три доллара за молоко по договору с Питером. Это было утром. Вечером вместе с молоком я должен был принести ей расписку. Но я этого ничего не сделал. Я пошел как раз прямо на станцию, купил билет, как и всякий другой, и поехал на поезде в приют. Вот я какой слабоумный!

Доктор Англий был в то время уже уволен, и на его месте сидел доктор Мэндвиль. Я прямо вошел в его кабинет. Он не знал меня. «Алло, — сказал он, — сегодня не приемный день». «Я вовсе не на прием, — сказал я. — Я — Том. Я здешний». Тогда он присвистнул и выказал удивление. Я рассказал ему все об этой истории и показал следы от узды, и он с каждой минутой сердился все больше и больше и сказал, что подаст в суд на мистера Питера Боппа.

Я прямо прошел в главное здание. Там как раз новая нянька кормила маленького Альберта. «Погодите, — сказал я. — Неправильно делаете. Разве не видите, как он щурит левый глаз? Позвольте, я покажу вам». Может быть, она подумала, что я новый доктор. Она сейчас же отдала мне ложку, и я положительно уверен, что наполнил --">