Эрнст Теодор Амадей Гофман - Собрание сочинений. Том 1

лохмотья,

Страша людей аляповатым гримом

И опасаясь в зеркало взглянуть,

Где, вопреки святым законам правды,

Отражены совсем не мы, а рожи

Похлестче всяких святочных чертей!

Но в миг, когда своим исконным правом

Хотя бы раз собой побыть на сцене

Мы вздумали воспользоваться, — грубо

Бряцая цепью нашей несвободы,

Одернула нас рыком преисподни

Та сила, что директором зовется.

Голос директора. Милейший! Вы выпадаете из роли!

Семпитернус. О нет, тиран! Я из нее вознесся!

Адолар.

Идет директор! Вижу нос багровый,

Он близится походкою медвежьей,

Сверкают гневом стекла окуляров!

Спасайся, брат! От этого зверюги,

Что к нам приставил дьявол режиссер,

Нас выручат лишь ноги да аванс,

Отспоренный у выжиги кассира.

Оба в панике убегают со сцены.

Режиссер (из-за сцены). Ну вот, сбежали. Экспозицию считай что загробили, теперь пьеса провалится с треском. Жаль только беднягу автора.

Голос директора (нечеловеческим рыком). Господин машинист! Черт подери, да звоните же!

Машинист звонит, и сцена преображается

КАРТИНА ВТОРАЯ

Огромный зал приемов с роскошным троном в глубине. Под звуки торжественного марша входят лейб-гвардейцы под предводительством Бригеллы, затем появляется Тарталья с жезлом обер-церемониймейстера, за ним следуют пажи, фрейлины и придворные; входит принцесса Бландина в сопровождении свиты министров и придворных. Второй взвод лейб-гвардии замыкает шествие Принцесса Бландина поднимается на трон.

Бландина.

Ну, а теперь посланника впустите,

Что прислан мавританским королем,

Невеждою, чьи грубость и гордыня

Под стать его желаньям нечестивым.

А уж потом замкнутся навсегда

Ушей и крепостей моих врата,

Слова и ядра от брони отскочат,

Сразив того, кто нас унизить хочет!

Панталоне. Ваше дражайшее высочество! Несравненная принцесса! Золотце мое! Дозвольте старику, что вас на этих вот руках носил, что каждый год вдвое больше тратился на любимые ваши конфеты и прочие лакомства, особливо же на миндальные пирожные, супротив того жалованья, которое ваш покойный батюшка, царство ему небесное, положил мне из королевской казны, — дозвольте старику слово сказать. Видите ли, золотце мое, ангел мой ненаглядный, все, что вы говорите о несокрушимой броне нашего царства, — все это верно, но только, так сказать, в фигуральном смысле, как красивое сравнение, не более, в действительности же, in natura^[7], хочу я сказать, нам тут кое-какой малости недостает. Вот я и спрашиваю — может, нам стоит с куда большей пользой разместить ворота не в крепостной стене, а еще где-нибудь, в чистом поле, вроде как почетные врата, и пусть себе все эти князья да царственные особы вокруг них бьются и в них протискиваются. Что же до Великой китайской стены вокруг нашего государства, то что-то ее не видно, и даже на приграничный наш форт надежда слабая, ибо негодные уличные мальчишки давно уже заплевали вишневыми косточками крепостные валы, а заодно и бойницы, из трех пушек четыре приведены в негодность, — то есть, я хотел сказать, наоборот, — а скудный запас чугунных метательных снарядов самым позорным образом растаскан жуликоватым отребьем и перепродан литейщикам, которые пустили его на утюги, так что теперь — вот оно, варварское извращение цивилизации! — самая грозная мортира вместо того, чтобы сеять вокруг себя кровь, смерть и разрушение, способна своею огневой мощью подавить не врага, а разве что свежевыстиранные передники да видавшие виды сорочки. Учитывая подобные обстоятельства, ваше светлейшее высочество, замкнуть что-либо перед супостатом Килианом никак не возможно, и ни от какой брони ничто не отскочит и никого, к сожалению, не сразит. И коли он вступит в страну, супротив его напора у нас нет запора, ибо я спрашиваю — пригодна ли для отпора пушка, из которой нельзя стрелять? Далее, из метательных орудий не представляется возможным метать, поскольку метать нечем, а как вообще обстоят дела с нашей армией со времен миролюбивого правления вашего блаженной памяти батюшки, лучше меня знает Бригелла, что возглавляет ударные части нашего — во всех смыслах изрядно отощавшего — войска. Уж не думаете ли вы, несравненная, что этот невежа, этот неотесанный --">