Марк Твен - Янки при дворе короля Артура

нѣсколько тысячъ человѣкъ подчиненныхъ.

Человѣкъ, занимающій такое положеніе, конечно, долженъ много бороться, очень много, — объ этомъ нечего и говорить. И мнѣ пришлось бороться. Наконецъ, досталось и на мою долю порядочно. это произошло во время недоразумѣній, возникшихъ съ ломовиками, вождемъ которыхъ былъ одинъ парень, прозванный нами Геркулесомъ. Онъ угостилъ меня такимъ ударомъ по головѣ, что мнѣ казалось, будто у меня раздробился черепъ; потомъ посыпались изъ глазъ искры, а затѣмъ все потемнѣло; я ничего не чувствовалъ, ничего не сознавалъ, по крайней мѣрѣ, нѣсколько минутъ.

Когда я очнулся, то сидѣлъ на зеленой мягкой травѣ, подъ тѣнистымъ дубомъ; передо мною разстилался чудный ландшафтъ, которымъ я могъ любоваться вполнѣ; впрочемъ не совсѣмъ вполнѣ, такъ какъ передо мною былъ гордо сидѣвшій на своемъ конѣ всадникъ, точно вырѣзанный изъ книги съ картинками. Онъ былъ положительно закованъ въ желѣзную броню съ головы до ногъ; у него былъ шлемъ на головѣ, затѣмъ щитъ, мечъ и громадная пика; попона его лошади изъ красной и зеленой шелковой матеріи спускалась почти до самой земли и была украшена гербами; у сѣдла былъ привѣшенъ стальной рожокъ.

— Прекрасный сэръ, не желаешь-ли сразиться со мною? — спросилъ всадникъ.

— Не желаю-ли чего? — не безъ удивленія спросилъ я.

— Не хочешь-ли позабавиться оружіемъ ради твоего отечества, ради какой-нибудь прекрасной лэди или ради…

— Что вы мнѣ предлагаете? — удивился я. — Отправляйтесь обратно въ вашъ циркъ, а то я донесу на васъ.

Всадникъ повернулся и отъѣхалъ на нѣсколько сотъ ярдовъ назадъ, затѣмъ онъ пригнулся къ шеѣ лошади, вытянулъ синіе длинную пику и стремглавъ помчался ко мнѣ, такъ что я всталъ съ того мѣста, гдѣ сидѣлъ подъ деревомъ, когда онъ прискакалъ ко мнѣ.

Онъ считалъ меня своимъ плѣнникомъ и объявилъ мнѣ объ этомъ; такъ какъ всѣ преимущества были на его сторонѣ, то мнѣ и пришлось, волей-неволей, какъ-нибудь уладить дѣло. Мы пришли къ тому соглашенію, что и пойду вмѣстѣ съ нимъ, но что онъ не причинитъ мнѣ вреда. Итакъ, мы отправились въ путь; я шелъ подлѣ его лошади; намъ попадались поляны, опушки лѣса, ручейки, которыхъ я никогда не видалъ прежде; все это удивляло и поражало меня; мы долго шли, но не видно было и признака какого-либо цирка. Тогда я совершенно отказался отъ своего перваго предположенія, что этотъ всадникъ былъ изъ цирка, а думалъ, что онъ, вѣроятно, изъ какого-нибудь дома умалишенныхъ. Но мы подвигались впередъ, а вблизи не было видно никакого зданія; я терялся въ догадкахъ, какъ это обыкновенно говорится. Наконецъ, я рѣшился спросить его, далеко-ли мы отъ Гаршфорда. Онъ отвѣтилъ, что никогда не слыхалъ такого названія; это я счелъ за ложь, но не выразилъ вслухъ своего мнѣнія. Прошло около часу и вдали показался городъ, дремлющій въ долинѣ и расположенный на извилистой рѣкѣ; у входа въ этотъ городъ была построена на холму большая сѣрая крѣпость съ башнями и бастіонами; такія крѣпости я видѣлъ только на картинахъ.

— Брейфеспортъ? — спросилъ я, указывая на городъ.

— Камелотъ, — отвѣтилъ мой спутникъ.

* * *

Но тутъ мой незнакомецъ сталъ зѣвать и ясно было видно, что его клонитъ ко сну; на его губахъ опять появилась его обычная странная патетическая улыбка и онъ сказалъ:

— Я не могу продолжать дальше, но у меня все это записано; пойдемте ко мнѣ, я вамъ дамъ рукопись, и вы можете прочитать это, когда вамъ вздумается.

Когда мы пришли въ его комнату, то онъ мнѣ сказалъ:

— Сначала я началъ было вести дневникъ, но съ годами этотъ дневникъ я превратилъ въ книгу. Ахъ, какъ все это было давно!

Онъ вручилъ мнѣ свою рукопись и указалъ мѣсто, съ котораго я долженъ былъ начать.

— Начинайте отсюда, — указалъ онъ, — а потомъ я разскажу вамъ предъидущее. Въ это время онъ казался погруженнымъ какъ бы въ состояніе летаргіи.

Когда я вышелъ за дверь, то слышалъ, какъ онъ проворчалъ съ просонья:

— Покойной ночи, прекрасный сэръ.

Я пришелъ къ себѣ, усѣлся у камина и сталъ разсматривать свое сокровище. Первая часть этой рукописи, — болѣе объемистая часть, — была написана на пергаментѣ, пожелтѣвшемъ отъ времени. Я поскоблилъ одинъ листъ и увидѣлъ, что это былъ полимпсестъ ^[1]. Подъ старымъ неяснымъ писаніемъ исторіи янки появлялись слѣды старинныхъ буквъ, которыя были очень древни и неясны — латинскія слова и сентенціи: очевидно, отрывки изъ старинныхъ монастырскихъ легендъ. Наконецъ, --">