Редьярд Джозеф Киплинг - Могила его предка

залитый лучами солнца, раздражал его, и голос, нарушивший его покой, не нравился ему. Лениво, как наевшаяся змея, он выполз из пещеры и встал у входа, зевая и мигая. Лучи солнца падали на него, и Чинн удивился. Никогда не видел он тигра такой окраски. За исключением головы, по которой шли замечательно ровные полосы, он был весь в яблоках – словно качающаяся детская лошадка – чудесного, дымчатого цвета на красно-золотом фоне. Та часть его живота и шеи, которая должна была бы быть белой, оказалась оранжевой, а хвост и лапы – черными.

Он спокойно осматривался в течение десяти секунд, потом решительно опустил голову, подтянул подбородок и стал пристально смотреть на Чинна. Результатом было то, что тигр выставил вперед круглую дугу своего черепа с двумя широкими полосами, под которыми сверкали немигающие глаза; таким образом он стоял, несколько напоминая своей мордой маскарадную, нахмуренную маску дьявола. То было отчасти проявлением силы гипноза, которым он много раз действовал на свою добычу, и хотя Чинн вовсе не был робким ягненком, он все же стоял несколько времени неподвижно, удерживаемый необыкновенной странностью атаки. Голова – тело было как будто спрятано за ней – свирепая, похожая на череп мертвеца, подвигалась ближе, в такт яростно ударявшему по траве хвосту. Бхили рассыпались вправо и влево, предоставив Джану Чинну усмирять своего коня.

«Честное слово! – мысленно проговорил Чинн. – Он пробует испугать меня!» – И выстрелил в промежуток между похожими на блюдечки глазами, отскочив в сторону после выстрела.

Что-то массивное, задыхающееся, пахнущее падалью бросилось мимо него вверх на гору. Он осторожно пошел за этой массой. Тигр не пробовал убежать в джунгли, он искал возможности вздохнуть полной грудью и шел с поднятым носом, открытым ртом, песок летел брызгами из-под его сильных ног.

– Нашпигован! – сказал Джон Чинн, наблюдая за бегством тигра. – Будь он куропаткой, он поднялся бы вверх. Легкие у него должны быть наполнены кровью.

Тигр перескочил через камень и упал по другую сторону горы, скрытую от взглядов. Джон Чинн выглянул, держа наготове ружье. Но красный след вел прямо, как стрела, к могиле его деда и там, среди разбитых бутылок из-под спиртных напитков и осколков глиняного изображения, жизнь тигра отлетела в тревоге и гневе.

– Если бы мой достойный предок мог видеть это, он гордился бы мной, – сказал Джон Чинн. – Глаза, нижняя челюсть и легкие. Очень хороший выстрел. – Он свистнул, измеряя уже коченевшее туловище.

– Десять – шесть – восемь – клянусь Юпитером! Почти одиннадцать – скажем одиннадцать. Передняя лапа, двадцать четыре – пять, семь с половиной. Хвост короткий: три фута один дюйм. Но что за шкура! О Букта! Букта! Скорее людей с ножами.

– Что он, точно умер? – послышался чей-то испуганный голос из-за утеса.

– Не то было, когда я убил моего первого тигра! – сказал Чинн. – Я не думал, что Букта убежит. У меня не было второго ружья.

– Это… Это Заоблачный Тигр, – сказал Букта, не обращая внимания на упрек. – Он мертв.

Чинн не мог сказать, все ли бхили, как те, которым привили оспу, так и те, кому ее не прививали, залегли в кустах, чтобы посмотреть, как он будет убивать тигра; только склон горы вдруг зашуршал от маленьких людей. Они кричали, пели, топали ногами. И все же, пока он не сделал первого надреза в великолепной шкуре, ни один человек не взялся за нож, а когда стали спускаться сумерки, они убежали от окровавленной могилы, и никакими уговорами нельзя было заставить их вернуться до рассвета. Таким образом, Чинн провел вторую ночь на открытом воздухе, оберегая труп тигра от шакалов и думая о своем предке.

Он возвратился на равнину, сопровождаемый торжественным пением его армии в триста человек, с оспопрививателем из Маратты, шедшим рядом с ним, и с трофеем в виде плохо высушенной шкуры впереди. Когда эта армия внезапно бесшумно исчезла, словно перепел в хлебном поле, он решил, что находится вблизи цивилизации, и поворот дороги привел его к лагерю крыла его собственного корпуса. Он оставил шкуру на повозке, чтобы все могли ее видеть, и отправился к полковнику.

– Они ни в чем не виноваты! – горячо объяснял он. – В них нет ни чуточки дурного. Они были только испуганы. Я привил оспу всем, и это страшно понравилось им. Что мы делаем здесь, сэр?

– Я и сам стараюсь узнать это, – сказал полковник. – Я не знаю, кто мы: часть бригады или полицейские? Думаю, что должны называться --">