Виссарион Григорьевич Белинский - Цветы музы. Сочинение Александра Градцева

тема – «корабль»: что ж тут писать? – Как что? если в классическом роде, то благосклонные небеса, попутные ветры, морские божества, милая жена и прекрасные дети, ожидающие в мирной хижине дорогого их сердцу пловца; потом буря, кораблекрушение, гибель, а затем нравоучение: как-де ненадежны все надежды человеческие, и в виду, дескать, берега погибает пловец, тщетно простирая объятия к «верной подруге и бесценным залогам нежного союза», а наконец – вывод: следовательно, коли уж ездить, так сухим путем, а не морем; лучше же всего не ездить, а сидеть дома, не гоняясь за богатством и славою, – да, впрочем, вы уж читали басню «Два голубя»…^[3] Если же угодно в романтическом роде: назовите корабль «бегуном моря», «человеческою мыслью, одетою в дерево, железо и смоленую пеньку, окриленную парусами»; море сравните с душою злодея и потом заставьте его ругаться с кораблем, потом драться, и кого-нибудь из них сделайте победителем; но бойтесь вывести какое-нибудь заключение: романтизм требует таинственности, неопределенности; в нем все дело в ничем или в чем-то… Славная наука реторика, особенно та глава в ней, которая трактует об «изобретении» и «общих местах»!.. Чтоб убедиться в этом, стоит только посмотреть, какое прекрасное стихотворение помогла она написать г. Градцеву. Дело идет о «холме» – простом, обыкновенном холме; ну, что бы, кажется, можно сказать о холме, кроме того, что он – холм; но гений и реторика найдутся наговорить всего о ничем. Был – изволите видеть – в степях за Волгою холм, на котором «орел обитель основал»; на холме было тихо, как во всякой «обители», и безмолвие оживлялось только криком орлов… Вот муза г. Градцева и начинает допрашивать холм: где-де была обитель твоей младенческой поры и кто тебя сюда занес? – Холм ни слова, как будто (такой гордец!) и знаться не хочет с музою г. Градцева; а между тем —

Сбежались тучи; заклубился

Мятежный вихе(о)рь; застонал

На Волге грозно пенный вал;

И гул гремучий покатился

С холма раскатом громовым,

И мне казалось, озарился

Недвижный (гул?) пламенем живым.

Но нет… гул шумный, не ответы, —

Не речь холма на говор мой;

Затихла степь: в туман одетый

Молчит холм черный и немой.

Этими стихами заключается пьеса: поняли ль вы их?..

Очень интересна также пьеса «К смерти». Муза г. Градцева такими словами не велит идти смерти в счастливое семейство:

Где жизнь так дивно расцвела,

Туда, где жизнь еще мила,

Не изливай свое злодейство,

Тяжелых не бросай цепей.

К чему разрушишѣ(ъ) благо дней!

Муза г. Градцева произращает не одни цветы, но и целые деревья: на первый случай она потчует только суком с большого дерева – «одною сценою из жизни Владимира (,) князя новгородского», которая сцена, как гласит выноска, есть «Отрывок» из драматических сцен: «Владимир и Рогнеда с 980 по 986 год». Первый опыт в Д(д)раме! – наивно замечает автор… По суку видно, что «Рогнеда с 980 по 986 год» есть дерево большое, но водяное – нечто вроде ветлы…

Все замашки музы г. Градцева обличают в нем поэта романтического, из школы г. Бенедиктова^[4]. Да, г. Градцев романтик, а следовательно, и несчастный человек, потому что все романтики несчастные люди. Читайте – и страдайте:

Одинок я в этой жизни,

Чуждо все душе моей,

Нет мне друга, нет отчизны,

Нет мне ласки от людей.

Тяжко, други! под луною

Бесприютный я брожу,

И не с радостью, с тоскою

Я на божий мир гляжу.

Одичал я в жизни бурной,

И увял, как в осень цвет.

О друзья! под мрачной урной

Горько лечь во цвете лет^[5].

Комментарии

1

См. рецензию Белинского на «Стихотворения И. Бочарова» (1841) – Белинский, АН СССР, т. V, с. 484.

(обратно)

2

Рецензируя поэму Н. Молчанова «Ангелина» (1837) (см.: наст. т., с. 499–501), Белинский беспощадно осмеял ее.

(обратно)

3

Имеется в виду басня И. А. Крылова «Два голубя» (1809).

(обратно)

4

См. статью «Стихотворения Владимира Бенедиктова» (1835) – наст. изд., т. 1, с. 193–208.

(обратно)

5

Цитата из стихотворения В. Г. Бенедиктова «Грусть» (1835). Курсив Белинского.

(обратно)
--">