Константин Михайлович Симонов - Солдатами не рождаются

последнюю очередь заботимся!

– То есть это как понять? – спросил Серпилин. – Вы, политработники, борцы за идею, а мы, командный состав, только и мечтаем о чинах да званиях? Так, что ли?

– Вот это – другое дело, вот это я тебя узнаю! – рассмеялся Бережной. – Вот так и дальше не будем друг другу спуска давать! А то я за последнее время заметил: ты меня, как инкубаторного цыпленка, все в вату заворачиваешь.

– Ну уж и в вату! – смущенно усмехнулся Серпилин и вдруг спросил о том, о чем уже давно собирался спросить: – А как у тебя в полках замполиты свое новое положение переживают?

– Ничего. Раз партия приказала – переживут, – сказал Бережной. – Только один Левашов со мной разговор имел, просился, как новые звания присвоят, сразу же дать ему строевую должность, не хочет ходить в заместителях у Барабанова, живет с ним как кошка с собакой. А что, из него добрый комбат выйдет!

– Может, и больше комбата выйдет, – задумчиво сказал Серпилин, – да полк жаль лишать такого политработника. А если Барабанов на полку останется, тем более.

– А он останется?

– Не растравляй рану. Знаешь же, что изнасиловали меня! Вот так отступишь, не поставишь вопрос на попа, а потом ночей не спишь: во что обойдется твой грех? Начинать наступление с командиром полка, в которого слабо верю, – мозоль на душе!

– Брось расстраиваться, Федор Федорович, – сказал Бережной, – дивизия у нас хорошая, один Барабанов обедни не испортит.

– Это как сказать!

Ординарец принес чайник, заварку и стаканы.

– Такие дела, комиссар, – по привычке называя так Бережного, сказал Серпилин, переждав, пока не вышел ординарец. – Сержусь на себя, что взял Барабанова. В первые дни приглядывался, мечтал, что командующий прав, а я ошибаюсь. Теперь ко всему выяснилось, что еще и пьет! Какие уж тут мечты! Тебе как, покрепче?

– Покрепче. После таких разговоров действительно только чай пить, – рассмеялся Бережной.

– А вот и Пикин, – сказал сидевший лицом к дверям Серпилин. – Что это ты тащишь?

Пикин скинул полушубок и торжественно поставил на стол бутылку шампанского.

– Удивил! – сказал Серпилин.

– Сам удивляюсь, – подсел к столу Пикин. – Супруга еще ко дню рождения с оказией прислала, а я додержал. Откроем?

– Да уж потерпим до двадцати четырех, – сказал Серпилин. – Пока чаю выпей.

– Так подожду, – сказал Пикин. – Дай, Федор Федорович, итоги, что ты нам читал, хочу своими глазами…

Серпилин полез в карман гимнастерки и достал несколько листков, густо исписанных разборчивым писарским почерком. Это были «Итоги шестинедельного наступления наших войск», переданные из Москвы и записанные дивизионными радистами. С чтения вслух этих итогов и началась сегодня новогодняя встреча. Размножив под копирку, их дали перед отъездом командирам полков, чтобы в полках и батальонах за ночь сняли как можно больше копий и утром довели до каждого солдата, не дожидаясь армейской газеты.

О силе впечатления Серпилин судил по себе. Ни одна работа на свете не поглощает человека так целиком, как работа войны. И вдруг, когда он сегодня в первый раз, еще не вслух, а про себя, прочел шестинедельные итоги боев, он ощутил весь тот истинный масштаб событий, который обычно скрадывался повседневными заботами, с утра до ночи забивающими голову командира дивизии. Его дивизия была всего-навсего малой частью того действительно огромного, что совершилось за последние шесть недель и продолжало совершаться. Но это чувство не имело ничего общего с самоуничижением; наоборот, это было возвышавшее душу чувство своей хотя бы малой, но бесспорной причастности к чему-то такому колоссальному, что сейчас еще не умещается в сознании, а потом будет называться историей этой великой и страшной войны.

А хотя почему – потом? Это уже и сейчас история.

– На, прочти еще раз вслух, – сказал Серпилин, отодвигая стакан с чаем и протягивая листки Пикину.

– «В результате успешного прорыва и наступления наших войск в районе Сталинграда окружены следующие соединения и части немецких войск: 14, 16 и 24-я немецкие танковые дивизии… 71, 76, 79, 94, 100, 113, 297-я…», – читал Пикин, а Серпилин, облокотясь на стол, слушал так, словно слушал все это в самый первый раз.

Пикин читал номера окруженных и разбитых немецких дивизий, цифры уничтоженных и взятых орудий, танков, самолетов, цифры километров, пройденных войсками Сталинградского, Донского, Юго-Западного и --">