Джек Лондон - Развести костер

Джек Лондон. Развести костер TO BUILD A FIRE Джек ЛОНДОН РАЗВЕСТИ КОСТЕР Day had broken cold and grey, exceedingly cold and grey, when the man turned aside from the main Yukon trail and climbed the high earth-bank, where a dim and little-travelled trail led eastward through the fat spruce timberland. День едва занимался, холодный и серый - очень холодный и серый, - когда человек свернул с тропы, проложенной по замерзшему Юкону, и стал подыматься на высокий берег, где едва заметная тропинка вела на восток сквозь густой ельник. It was a steep bank, and he paused for breath at the top, excusing the act to himself by looking at his watch. Подъем был крутой, и, взобравшись наверх, он остановился перевести дух, а чтобы скрыть от самого себя эту слабость, деловито посмотрел на часы. It was nine o'clock. Стрелки показывали девять. There was no sun nor hint of sun, though there was not a cloud in the sky. It was a clear day, and yet there seemed an intangible pall over the face of things, a subtle gloom that made the day dark, and that was due to the absence of sun. Солнца не было - ни намека на солнце в безоблачном небе, и поэтому, хотя день выдался ясный, все кругом казалось подернутым неуловимой дымкой, словно прозрачная мгла затемнила дневной свет. This fact did not worry the man. Но человека это не тревожило. He was used to the lack of sun. Он привык к отсутствию солнца. It had been days since he had seen the sun, and he knew that a few more days must pass before that cheerful orb, due south, would just peep above the sky-line and dip immediately from view. Оно давно уже не показывалось, и человек знал, что пройдет еще несколько дней, прежде чем лучезарный диск на своем пути к югу подымется над горизонтом и мгновенно скроется из глаз. The man flung a look back along the way he had come. Человек посмотрел через плечо в ту сторону, откуда пришел. The Yukon lay a mile wide and hidden under three feet of ice. Юкон, раскинувшись на милю в ширину, лежал под трехфутовым слоем льда. On top of this ice were as many feet of snow. А лед был прикрыт такою же толстой пеленой снега. It was all pure white, rolling in gentle undulations where the ice-jams of the freeze-up had formed. Девственно белый покров ложился волнистыми складками в местах ледяных заторов. North and south, as far as his eye could see, it was unbroken white, save for a dark hair-line that curved and twisted from around the spruce-covered island to the south, and that curved and twisted away into the north, where it disappeared behind another spruce-covered island. К югу и к северу, насколько хватал глаз, была сплошная белизна; только очень тонкая темная линия, обогнув поросший ельником остров, извиваясь, уходила на юг и, так же извиваясь, уходила на север, где исчезала за другим поросшим ельником островом. This dark hair-line was the trail-the main trail-that led south five hundred miles to the Chilcoot Pass, Dyea, and salt water; and that led north seventy miles to Dawson, and still on to the north a thousand miles to Nulato, and finally to St. Michael on Bering Sea, a thousand miles and half a thousand more. Это была тропа, снежная тропа, проложенная по Юкону, которая тянулась на пятьсот миль к югу до Чилкутского перевала, Дайи и Соленой Воды, и на семьдесят миль к северу до Доусона, и еще на тысячу миль дальше до Нулато и до Сент-Майкла на Беринговом море - полторы тысячи миль снежного пути. But all this-the mysterious, far-reaching hairline trail, the absence of sun from the sky, the tremendous cold, and the strangeness and weirdness of it all-made no impression on the man. Но все это - таинственная, уходящая в бесконечную даль снежная тропа, чистое небо без солнца, трескучий мороз, необычайный и зловещий колорит пейзажа - не пугало человека. It was not because he was long used to it. Не потому, что он к этому привык. He was a new-comer in the land, a chechaquo, and this was his first winter. Он был чечако, новичок в этой стране, и проводил здесь первую зиму. The trouble with him was that he was without imagination. Просто он, на свою беду, не обладал воображением. He was quick and alert in the things of life, but only in the things, and not in the significances. Он зорко видел и быстро схватывал явления жизни, но только явления, а не их внутренний смысл. Fifty degrees below zero meant eighty odd degrees of frost. Пятьдесят градусов ниже нуля означало восемьдесят с лишним градусов мороза. Such fact impressed him as being cold and uncomfortable, and that was all. Такой факт говорил ему, что в пути будет очень холодно и трудно, и больше ничего. It did not lead him to meditate upon his frailty as a creature of temperature, and upon man's frailty in general, able only to live within certain narrow limits of heat and cold; and from there on it did not lead him to the conjectural field of immortality and man's place in the universe. Он не задумывался ни над своей уязвимостью, ни над уязвимостью человека вообще, способного жить только в узких температурных границах, и не пускался в догадки о возможном бессмертии или о месте человека во вселенной. Fifty degrees below zero stood for a bite of frost that hurt and that must be guarded against by the use of mittens, ear-flaps, warm moccasins, and thick socks. Пятьдесят градусов ниже нуля предвещали жестокий холод, от которого нужно оградиться рукавицами, наушниками, мокасинами и толстыми --">