Густав Майринк - Посещение И. Г. Оберейтом пиявок, уничтожающих время

рассказывает Библия? Они походят на зеленеющие древесные побеги – забыв о родном стволе, они увядают с первой же осенью. Но я хотел рассказать вам о том, как впервые покинул мое тело.

Есть древнее тайное учение, такого же возраста как человеческий род; оно передается из уст в уста до наших дней, но лишь немногие знают его. Оно дает нам средства перешагнуть через порог смерти, не утрачивая сознания, и кому удается этого достигнуть, тот становится владыкой над самим собою – он завоевывает для себя новое «я», а то что считалось прежде его «я», делается для него таким же орудием, как наши руки и ноги.

Сердце и дыхание останавливаются, как у трупа, когда выходит новый дух – когда мы блуждаем словно израильтяне, ушедшие от египетских котлов, наполненных мясом, а с обеих сторон, словно стены, высятся воды Чермного моря. Я должен был упражняться в этом подолгу, много раз, испытывая невероятные, ужасающие муки, пока мне, наконец, не удалось отделиться от тела. Сначала я словно парил, подобно тому как мы видим иногда себя летающими во сне – с необыкновенной легкостью, согнув колени – но вдруг меня унес темный поток, струившийся с юга на север – мы называем его на нашем языке течением вспять Иордана – и его плеск походил на шум крови в ушах. Много возбужденных голосов, источник которых мне был невидим, кричали мне, чтобы я вернулся, пока, наконец, я не начал дрожать и с тайным страхом не подплыл к скале, вынырнувшей передо мною при свете луны; я увидал стоящее на ней существо, ростом с маленького ребенка, обнаженное, без признаков мужского или женского пола; на лбу у него, как у Полифема, был третий глаз – оно неподвижно указывало мне в глубь страны.

Затем через чащу я выбрался на гладкую, белую дорогу, но не чувствовал при этом почвы под ногами – когда я хотел дотронуться до окружающих меня деревьев и кустов, то между мною и ними всегда оставался тонкий непроницаемый слой воздуха. Бледный свет, словно исходивший от гнилушек, освещал все окружающее. Очертания предметов, видимых мною, казались призрачными, размягченными, словно моллюски, изумительно увеличенными.

Молодые бесперые птицы с круглыми, наглыми глазами, жирные и обрюзгшие, словно откормленные гуси, сидели нахохлившись в исполинских гнездах и резко кричали, глядя вниз на меня; молодая козуля, едва ли способная бегать и уже имевшая размеры вполне взрослого животного, жирная словно мопс, лениво сидела во мху и тяжеловесно повернула ко мне свою голову.

Во всех существах попадавшихся мне на глаза замечалась какая-то жабья лень.

Постепенно я начинал познавать, где теперь нахожусь – в мире столь же реальном и подлинном, как и наш мир и все-таки являющимся лишь его отображением: в царстве призрачных двойников, питающихся сущностью своих земных первоначальных форм, разрушающих их и растущих до невероятных размеров, по мере того, как последние гибнут в напрасных надеждах и упованиях на счастье и радость. Когда на земле убивают мать у детенышей и они, веря и надеясь, ждут пищи и, наконец, погибают мучительной смертью, то на этом проклятом острове восстают их призрачные подобия, которые, словно пауки, высасывают стонущую жизнь из живых существ на нашей земле: исчезающие в упованиях силы бытия этих существ приобретают здесь форму, делаются пышно разрастающейся сорной травой, а почва вечно удобряется дыханием времени, потерянного в ожиданиях.

Идя далее, я вошел в город, наполненный людьми. Многих из них я знал на земле и вспоминал теперь об их бесчисленных, напрасных надеждах, о том, что они с каждым годом делались все подавленнее и все же не хотели истребить вампиров – их собственные демонические «я», – гнездившиеся в их сердцах и пожиравших жизнь и время. Здесь я увидел их в виде раздутых губчатых чудовищ, с толстыми брюхами, с выпученными, стекловидными глазами над набитыми жиром щеками, таскающихся взад и вперед.

Из банкирской конторы, над которой висела вывеска: Банк Фортуна.

Каждый билет выигрывает главный выигрыш! валила, тесня друг друга, ухмыляющаяся толпа, волоча за собою мешки с золотом, причем толстые губы громко чавкали от удовольствия: то были превратившиеся в жир и студень фантомы людей, погибавших на земле от неутолимой жажды выигрыша.

Я вступил в храмообразное помещение, колонны которого возвышались до небес; там, на троне из запекшейся крови сидело человекоподобное чудовище с четырьмя руками, с гнусной мордой гиены, источающей пену: --">