Мария Эджуорт - Мурад Несчастный

Мурадъ Несчастный

(Турецкая сказка)

Известно, что один из покойных турецких султанов имел обыкновение прохаживаться ночью, одетый в простую одежду, по улицам константинопольским — он подражал в этом случае славному Гаруну Альрашиду, багдадскому калифу, о котором должны знать читатели «Тысячи одной ночи».

Однажды, прохаживаясь по городу при свете полной луны в сопровождении великого визиря, султан, если не ошибаюсь, покойный Селим, остановился перед домом кожевника и сказал своему сопутнику:

— Ты, верно, читал в «Тысяче одной ночи» сказку о кожевнике и двух его друзьях, которых мнения о судьбе человеческой были всегда противоположны. Я желал бы знать, что думаешь ты об этом важном предмете.

— Я, государь? Мнение мое состоит в том, что благоразумие человеческое имеет великое влияние и на судьбу его и что одному благоразумию, а не счастию, как говорится, обязаны мы бываем по большой части своими успехами.

— Я думаю совсем напротив. Одного называют счастливый человек; другого — несчастный: отчего это? Не сам ли опыт научает нас делать такое различие, которое в противном случае было бы совершенно без смысла?

— Не смею противоречить тебе, повелитель правоверных!

— Говори — я приказываю.

— Повинуюсь, и вот мое мнение. Тот не рассматривает с надлежащим примечанием ни причин, ни следствий, кто приписывает удачу счастию, а неудачу несчастию. В столице твоей находятся два человека; одного из них ставят в пример постоянного счастия; другого — напротив, в пример постоянного несчастия. Первый есть Саладин, по прозванию Счастливец; последний — Мурад, по прозванию Несчастный. Что бы ни было, но я уверен, что все различие между ними состоит в одном только благоразумии.

— Где живут эти два человека? Хочу, чтобы они сами рассказали мне свою историю. Проводи меня в их жилище.

— Дом Мурада Несчастного весьма отсюда близко; следуй за мною, повелитель правоверных.

Султан и визирь его приближаются к небольшому домику, отворяют дверь, слышат стенания — входят. Глазам их представляется плачущий человек; он рвал на себе бороду, топтал ногами свою чалму, словом, оказывал совершенное исступление, и это был Мурад. Посетители спросили, какое несчастие приключилось ему и отчего так горько он плачет? Он не отвечал ни слова, но указал им на черепки прекрасной фарфоровой вазы, рассыпанные по паркету.

— И эта безделица огорчает тебя так сильно? — спросил султан.

— По вашей одежде, государи мои, заключаю, что вы иностранные купцы, вы не знаете Мурада Несчастного; в противном случае вы могли бы удивляться моему горю; несчастие написано у меня на роду, и вы согласились бы вместе с другими называть меня несчастным, когда бы узнали мою историю. Ночуйте в моем доме, и я расскажу вам печальные свои приключения.

— Ночевать у тебя нам невозможно, — отвечал султан, — но выслушать твою повесть будет для нас весьма приятно.

— Садитесь.

Султан и Визирь его сели, а Мурад начал рассказывать:

— Отец мой Гассан проживал в здешнем городе. На кануне рождения моего привиделся ему чудный сон, заключавший в себе, так сказать, предвещание всех несчастий, которые от самой колыбели не престанут меня преследовать. Отцу моему снилось, будто у него родился сын с собачьею головою и змеиным хвостом, будто он надел на него султанскую чалму и за то осужден был на смерть.

Отец мой верил, как и все добрые музульмане, предопределению, и этот чудесный сон испугал его чрезвычайно. Нашему сыну, сказал он моей матери, назначено сделать всех нас несчастными — и он возненавидел меня еще до рождения; а чтобы не видеть ни моей собачьей головы, ни моего змеиного хвоста, отправился в Алеп за несколько часов до моего горестного появления на этот свет.

Его путешествие продолжалось восемь лет с половиною. Во время его отсутствия никто не заботился о моем воспитании; а мать моя твердила мне поминутно, что у меня собачья голова и змеиный хвост. «Ты Мурад несчастный», — сказала она мне однажды. В это время сидела подле нее какая-то старушка с глубокими морщинами на лбу и на щеках, с крюковатым носом, беззубая и косая — она прибавила страшным и хриповатым голосом, который еще и теперь отзывается у меня в ушах: «Так! Подлинно несчастный! Был, есть и --">