Борис Виан - Вечеринка у Леобиля

Борис Виан ВЕЧЕРИНКА У ЛЕОБИЛЯ

Веки Фолюбера Сансонне, на которые, проникая через решетчатые ставни, падал волнистый солнечный луч, были изнутри приятного красновато-оранжевого цвета, и Фолюбер улыбался во сне. Он шел легким шагом по теплому белому гравию в саду Гесперид, и красивые звери с шелковистой шерстью лизали ему пальцы ног. Тут он проснулся, осторожно снял с большого пальца ноги ручную улитку Фредерику и вернул ее на исходную позицию с таким расчетом, чтобы она снова добралась до него к завтрашнему утру. Фредерика фыркнула, но промолчала.

Фолюбер сел на постели. Каждое утро он не спеша размышлял, избавляя себя от необходимости думать днем, а тем самым от многочисленных неприятностей, докучающих людям беспорядочным, дотошным и беспокойным, которые во всяком действии видят предлог для размышлений, бесконечных (прошу извинить меня за длинную фразу), а зачастую — и беспредметных, поскольку о предмете они при этом забывают.

Необходимо было продумать:

1) во что себя облачить;

2) чем себя подкрепить за завтраком;

3) как себя развлечь.

Вот и все, потому что было воскресенье, и вопрос о том, где раздобыть денег, был уже решен.

Фолюбер по порядку обдумал все три задачи.

Он тщательно умылся, энергично почистив зубы и высморкавшись двумя пальцами, и стал одеваться. По воскресеньям он всегда начинал с галстука и кончал ботинками — прекрасная утренняя зарядка. Он достал из ящика пару новых носков из чередующихся полосок: синяя полоска — просвет — синяя полоска — просвет и так далее. Когда носишь такие носки, можно красить ноги в любой цвет: его видно между полосками. Фолюбер был робок и потому выбрал яблочно-зеленый.

В остальном он оделся как обычно, если не считать синей рубашки, и сменил белье, ибо думал о том, что ему предстоит «в-третьих».

За завтраком он подкрепился селедкой под норковой шубой, политой нежным маслом, и съел булочку, свежую, как глаз, и, как глаз, обрамленную длинными розовыми ресницами.

Наконец он позволил себе поразмыслить о предстоящих воскресных развлечениях.

Сегодня был день рождения его друга Леобиля, и по этому случаю устраивалась вечеринка.

При мысли о вечеринках Фолюбер погрузился в глубокую задумчивость. Дело в том, что он страдал болезненной застенчивостью и втайне завидовал смелости тех, кого должен был сегодня увидеть: ему хотелось бы обладать ловкостью Грузнье в сочетании с пылкостью Додди, шикарной элегантностью Ремонфоля и привлекательной суровостью Абадибабы или же ослепительной лихостью любого из членов Лориентского городского клуба.

А между тем у Фолюбера были красивые каштановые глаза, мягко вьющиеся волосы и милая улыбка, которой он покорял сердца, не ведая об этом. Но он никогда не осмеливался воспользоваться преимуществами своей наружности и вечно сидел в одиночестве, в то время как его приятели ловко отплясывали с красивыми девушками свинг, гопачка и аргентинскую тумбу.

Это зачастую повергало его в уныние, зато по ночам он утешался снами. Во сне он был полон отваги, и красивые девушки обступали его, умоляя, как о милости, чтобы он с ними потанцевал.

Фолюберу вспомнился сон, который он видел сегодня ночью. Ему приснилось прелестное создание в платье из лиловато-голубого крепа. Светлые волосы падали ей на плечи, на ногах были маленькие туфельки из голубой змеиной кожи, и забавный браслет, который он не мог бы уже описать в точности. Во сне он ей очень понравился, и кончилось тем, что они вместе ушли.

Наверняка он ее поцеловал, а может быть, добился и большего.

Фолюбер покраснел. У него еще будет время об этом подумать по пути к Леобилю. Он пошарил в кармане, проверил, хватит ли денег, и вышел купить бутылку ядовитого аперитива самой дешевой марки — сам он вообще не пил.

В то время, когда Фолюбер протирал глаза, Майор, вырванный из объятий сна сиплым голосом своей нечистой совести, ощущая привычный жуткий привкус перегара во рту, спустил нога на липкий пол.

Его стеклянный глаз зловеще сверкал в полутьме, освещая гнусным светом кусок шелка, который Майор расписывал; вначале рисунок изображал дога-отца и дога-сына, но теперь все вместе стало смахивать на гиблое тело, и Майор понял, что ему предстоит нынче совершить дурной поступок.

Он вспомнил о предстоящей вечеринке у Леобиля и зверски ухмыльнулся в ре мажоре, притом сфальшивив, что яснее ясного выдавало низость его натуры. --">