Бранислав Нушич - Дела кикандонские

батюшка.

– Да, – повторяет начальник, задумывается ненадолго и, отхлебнув глотка два, продолжает, – ну, а что ты скажешь, батюшка, насчет наших позиций на предстоящих выборах?

– Каких выборах? – удивляется батюшка.

– Ах, да, – вспоминает начальник, стукнув себя по лбу. – Я все забываю, что у вас…

Батюшка, молча поглаживая бороду, исподлобья наблюдает за ним.

– Ах, мать честная, – не унимается начальник, – неужели вы так никого и не выбираете?

– А кого нам выбирать? Депутата в Скупщину не посылаем, потому что не принадлежим ни к какому округу; общины нет, старосты тоже нет…

– Да это же остров… политический оазис! – кричит начальник полиции. – И за каким дьяволом меня сюда прислали – не понимаю!

Отец Пера не совсем понял, чего хочет господин начальник, однако смутился и замолчал.

Молчали оба довольно долго. Наконец, батюшка не выдержал и заговорил, но так, словно сомневался, стоит ли говорить или нет.

– Собственно, кое-кого и мы выбираем. Конечно, не бог весть что… Ну вот, скажем, каждый год в день святого Дмитрия мы выбираем это… пастуха, который пасет наше стадо, но…

– Как выбираете? – прервал начальник.

– Да так, просто – созовем людей, один скажет: «Давайте этого», мы скажем; «Давайте!» Ну и все. Это ведь не бог весть что…

– Пастуха? – снова переспросил начальник.

– Да!

Начальник засмеялся и махнул рукой, словно желая сказать: «Пустяки!», а выходя с батюшкой из беседки, чтобы пройтись, перевел разговор на другую тему.

Ходят они так, ходят, а начальник вдруг задумается, пробормочет: «Пастуха, пастуха!» – и махнет рукой, как прежде.

Разумеется, пастух Иона и не подозревал, что новый господин начальник думает о нем. Впрочем, какое ему до этого дело? Он честно и добросовестно исполняет свои обязанности, пасет чужое стадо, как свое собственное, со всеми живет хорошо, все его любят, и вот уже двенадцать лет подряд выбирают в пастухи. Придет день выборов, кто-нибудь заикнется о другом, люди потолкуют, поспорят немножко, а пастухом опять останется Иона.

Прошло несколько дней после того, как начальник и батюшка сидели в беседке, а несколько дней для Майдан-пека – это что один день. Ремесленники занимаются своим делом, отец Пера занимается своим делом, учитель занимается своим делом. И только начальник полиции нет-нет да и оторвется от своих дел, чтобы пройтись по канцелярии. Идет и бормочет про себя: «Пастух… Гм… Пастух…»

Наконец, однажды он звонит в колокольчик так же, как это сделал бы и любой другой начальник. Появляется жандарм, и он посылает его за лавочником Елисеем, тем самым, который был очень похож на прежнего господина начальника: так же брился и так же ходил больше в домашних туфлях, чем в сапогах. Смотришь, бывало, и не знаешь, то ли это лавочник Елисей, то ли господин начальник полиции.

Ну вот приходит Елисей, встречает его господин начальник, как встретил бы и всякого другого, закрывает дверь, предлагает кофе и начинает с ним шептаться. Затем позвонил и вызвал отца Перу и с ним тоже шептался. А потом, люди добрые, шептался он и с пекарем Станко, и с булочником Самойлой, прямо можно сказать, со многими шептался.

Не шептался, кажется, только с господином Драголюбом – учителем. Недаром по Майдан-пеку уже давно шла молва, будто новый господин начальник как-то косо смотрит на учителя Драголюба. Может быть, отец Пера что-нибудь про него насплетничал (ведь он, прости меня боже, от нечего делать любит посплетничать). Во всяком случае батюшка безусловно принял грех на свою душу, если сказал про учителя что-нибудь плохое, потому что он человек неплохой. Правда, он не любит толкаться среди людей, но свое дело знает. Целыми днями плетет корзины или собирает улиток и раковины и мастерит рамки для портретов, а то заберется в сад или в лес, ляжет на живот и читает часов пять-шесть подряд. В школе с детьми он разговаривает так, словно они ему родные, а не чужие. Даже наказывает их как-то по-своему, не палкой, а словами да уговорами. Впрочем, каков ни есть учитель, главное, что господин начальник с ним не шептался.

Мало-помалу приближался и день св. Дмитрия. Люди нет-нет да и заведут разговор: кого в этом году выберем пастухом. Оно бы можно, конечно, и вовсе не говорить об этом, что тут толковать, двенадцать лет Иона ходит в пастухах. Бывало, сойдутся люди на сбор, если есть за что, поругают Иону, а потом опять его же и изберут. О чем же тут особенно толковать-то, да еще заранее.

Это-то --">