Мухтар Омарханович Ауэзов - Расправа

верховой торопится, гонит на привязи двух скакунов. «Это Жаксылык, кто же еще», - решил он и отправился докладывать хозяину. «Табун загнал до пота, увел Саврасого и Козыгера. А с чего? Был ли еще табун на его полях? Был ли, не был - бог ведает», - рассказывал он.

Курман от такой дерзости весь злобой налился. Клял и Жаксылыка, и отца его, и деда. Обещал и уголка на земле ему не оставить! Пусть помыкается, поищет, где голову приклонить! Курман сожжет его двор, разгонит скот, а самого, как козявку, раздавит.

Дошло и до Абиша. Сидит бай, зубы точит, ждет не дождется, пусть только покажется этот Жаксылык. А Жаксылык отвел домой коней, разузнал, чей табун, да и отправился к Курману. Гнев бушевал в нем, жег душу пламенем.

Ввалился Жаксылык в юрту. Буркнул что-то вместо приветствия. Абиш и Курман сидели рядышком, увидели Жаксылыка - позеленели от злости, так и впились в него глазами. Подумать только, консы, ничтожный батрак, поднимает голос! Да кто он такой? Абиш целую волость осилил, победил в предвыборной драке, а тут козявка какая-то. Не будь он Абиш, если не вгонит зазнавшегося в землю!

Курман, не приветствуя гостя, сразу накинулся с бранью:

- Эй, ты! Низкий раб, валявшийся у меня на пороге, рано забываешь своего бога! Завел пять голов скота и воображаешь себя человеком. По миру тебя пущу, да как еще - жуков собирать будешь на корм своим голопузым. Ишь шишка какая, святой!

Табуны загоняет до пота, скот захватывает! Я тебе покажу барымту!

Жаксылык не испугался. Чего ему бояться? Вины за ним нет. А эти ответят за все.

- Если я в чем виноват, пойду по миру, собирать жуков буду. А если нет - ничего мне не сделаете, высовывайте сколько влезет свое ядовитое жало. Хватит, побыл довольно у вас в кабале. Я загнал твой табун? А ты? Я честным трудом...

Курман не дал договорить, схватил камчу -приготовил заранее - и набросился на сидящего Жаксылыка. Камча обжигала плечи, голову, лицо. Но больше ударов жгли обидные слова, унижали, ранили душу.

Жаксылык пытался вскочить на ноги, начал было отбиваться. Вмешались гости - их тут сидело трое, -скрутили руки и придавили к земле. Теперь, Курман мог делать с Жаксылыком все, что хотел. И он бил его, бил, пока рукоятка не переломилась.

Насытилась злоба Курмана, утихомирился он, и тогда, наконец, Абиш счел нужным вмешаться.

- Перестань же, перестань, довольно тебе! -увещевал он уже остывшего брата.

Абиш был удовлетворен. Все получилось так, как он задумал. Руками брата вдвойне отплатил батраку за непокорность, а своих - не замарал.

Знакомая повадка. Абиш любит загребать жар чужими руками. Запомнит науку Жаксылык. И думать теперь побоится о правах, о свободе! Есть у Абиша и теплые слова, и ласка, да не для таких беззащитных бедняков, как Жаксылык. Для них - побои. С начала лета братья готовили припарку непокорному Пусть охладится слегка. На пользу пойдет.

Что было делать Жаксылыку? У кого искать защиты? Испокон веков люди шли к баю, надеясь на его силу и власть. Нет, Жаксылык не упадет в ноги Абишу. С воплем бросился он из юрты, вскочил на коня и понесся куда глаза глядят.

Сколько времени так проскакал - не знает. Как домой добрался - не помнит.

Выбежала навстречу жена. Проклинает Курмана, горько плачет. Приезжал табунщик, увел коней, что стояли на привязи, а ее избил.

- Иди, иди, жалуйся начальству. Хоть умри, а не спускай обиды, отомсти! - причитает она.

Слова жены будто пробудили Жаксылыка, бальзамом легли на израненную душу.

Заторопился Жаксылык. Ни о чем не стал расспрашивать больше. Не обмыл даже окровавленного лица. Оседлал гнедого и опять поскакал.

Слыхивал раньше, есть в Актасе, за сорок верст отсюда, начальство. Вот и мчится теперь туда. Все расскажет, выложит все обиды.

В Актас прибыл, когда от домов легли длинные тени и мулла призывал к вечерней молитве. Начальник милиции, молодой казах, встретил вежливо. Лицо у него мягкое, приятное. Жаксылык с ходу начал плакать, выкладывать свои обиды, растирая кровь на лице. Показал следы побоев - вот что сделали с ним. Накипело на сердце, выложил все, что терпел с давних пор он, потомственный бедняк. Сколько раз бил его бай, отнимал заработанное. И вот опять то же. Поля, хлеб кровный уничтожили, избили, надругались. Еще сильнее зарыдал Жаксылык.

- К кому пойду, кому пожалуюсь? Вся надежда на вас. Не заступитесь - по миру пойду с детьми. Мне теперь в Акузеке не хозяйствовать. Баи не дадут. Все они заодно. Разве найдется среди них хоть один, кто бы защитил меня. Вас, Советы, прошу: --">