Александр Тарнорудер - Калитка для кошки

ведь когда-то давно — это было святое. Ладно, напомню, ПНИ — это «Пивная Напротив Института». Не важно какого, не важно в каком городе, не важно, что не совсем напротив, а нужно топать еще минут десять — важно то, что возле каждого института были свои «Пни». Помните, с каким чувством говорилось «Ну что, мужики, посидим на „Пеньках“?» Или: «Парни, а не слинять ли нам в „Пеньки“ на третьей паре?» Наша с Иланой Alma Mater находилась на пересечении улиц Карла Маркса и Александра Лукьянова, а «Пеньки» располагались где-то ближе к Садовому кольцу, одна остановка на троллейбусе. Каких только историй и анекдотов не слыхала эта пивная-автомат; какие споры о смысле жизни и о судьбах человечества там звучали, а какие пари там заключались! Там клялись в вечной дружбе и одалживали деньги. Там не возвращали деньги и снова клялись страшной клятвой: «Я с тобой не пиво пить, я с тобой рядом срать не сяду!»

Впрочем, ореол «Пеньков» разом потускнел, когда на Калининском проспекте открылся бар с чешским пивом. Вот тогда-то я и узнал вкус настоящего «Пильзена». Было очень обидно и за державу, в которой такое дрянное разбавленное пиво, и за то, что есть лишь одно доступное нам приличное заведение на всю Москву. Ну не мог же я, в самом деле, пригласить Илану, тогда еще Лену, в «Пеньки», а в бар на Калининском — пожалуйста. Мы заканчивали институт, где изучали процессы и аппараты каких-то там производств, и нам казалось, что это так просто — сварить хорошее пиво, было бы желание, качественное сырье и нормальное оборудование. А еще была мечта пошататься по Праге и попить вволю настоящего местного пива. И владеть маленькой пивоварней, этаким «свечным заводиком». По воле судьбы нам не досталось пивоварни — только небольшой, и, я надеюсь, уютный паб. Мне сразу захотелось назвать его «Пеньки». Но я сомневался в звучании английского перевода: ведь «стабс» — это еще и бычки, в смысле, окурки. Мои сомнения окончательно рассеялись, когда я как-то заполночь набрался смелости и спросил об этом одного из известных тель-авивских барменов. Он с трудом сфокусировал на мне глаза и сказал: «Мужик, это круто.» После этого судьба названия была решена.

Но вернемся все-таки к Марте. В восемьдесят седьмом, когда Гале было восемь лет, мы сняли дачу в Кратово. Она досталась нам «по наследству» от подавшихся в Америку знакомых, из года в год выезжавших в Кратово на весь летний сезон. Дача — просто мечта: окруженный забором кусок соснового леса, две комнаты и терраса. Всего час на электричке от Казанского вокзала. Мы удрали из Москвы, как только закончился галкин первый класс. Обычно мы проводили время в саду под соснами или шли купаться на пруд. Дачный поселок был очень тихий, интеллигентный, и мы осторожно радовались неожиданно свалившемуся на нас счастью. Время от времени нас навещала соседская кошка Багира. Надо ли говорить, что она была черная как пантера — ни одного белого волоска. Народ у нас начитанный, книжный, можно сказать, народ, поэтому почти каждая черная кошка прозывалась Багирой. Она приходила к нам пообщаться, ничего не просила, просто садилась рядом, принимала с царским достоинством наши ласки и комплименты, а когда выходило время визита, так же величественно удалялась.

В один прекрасный день Гала заметила, что Багира «поправилась». После чего более опытная Лена долго объясняла Гале секреты деторождения. Через пару недель у Багиры появились котята. Приходили соседи и спрашивали, не хотим ли мы взять котенка, но сугубо демократически — двумя голосами против одного — предложение было отклонено. А еще через несколько дней мы стали невольными свидетелями грубой и громкой перебранки за соседским забором. Конечно, наши интеллигентные соседи не могли сами утопить котят, но они были готовы за это дать на бутылку. Мнения разошлись лишь по поводу содержимого бутылки. Но не только мы понимали смысл происходящих торгов. Поняла его и Багира. Она появилась у нас с котенком, которого бережно держала в зубах за шкирку. Она осторожно опустила его на землю и по очереди заглянула каждому из нас в глаза. Соседям мы могли со спокойной совестью отказать, Багире — нет.

Она побежала за остальными, но опоздала.

Естественно, возник вопрос, как назвать котенка. По поводу кошачьих имен можно написать не одну диссертацию, а о некоторых хозяевах, по-моему, можно многое узнать только лишь из имени их кошки. Гала сразу сказала: «Марта». На что мы возразили, что мартовскими --">