Александр Алексеевич Яковлев - Здесь ни за что не заблудишься

Деда я обидел? Или за мысли о прелюбодеянии? Да ничего страшного не произошло. Ровным счетом. Солнце зашло? Заблудился? Упал? Крапивой нажгло? Эка… Что за беда? И что я сделал такого, за что меня не взлюбить? Я такой же человек, как и все. И ничего в человеке не изменилось. Неправда, что времена другие. Телевизора насмотрелись… Не в этом дело. Что телевизор? Что теракты? Человек-то все тот же… И мир знаком и открыт каждому, если ничего не усложнять… И желающему по-прежнему доступна сладостная мечта о царевне. Пусть лягушке…»

Вскоре лес стал редеть, кустарник же, наоборот, сгустился. А значит, вот-вот покажутся участки. И точно, засветились впереди жестяные да шиферные крыши, послышались голоса, стук молотков, звяканье лопат. Кипела выходная дачная жизнь.

Найдя лаз в ограждении из колючей проволоки, Бадьин выбрался на грунтовую дорогу между двумя рядами незнакомых домов. Ну да не беда, теперь уж и спросить можно.

Тревожные мысли остались позади, в ворчливом лесу. Солнышко вновь показалось. Высоко вверху гудел дельтаплан — утеха богатых отдыхающих.

Детвора возилась у дощатого забора. Два мальчугана и девочка, одногодки, лет семи. Играли во что-то. При виде грибника ребятишки оживились:

— Ой, дяденька, есть грибы?

— Смотри, опята…

— А наши тоже с утра ходили…

Обступив уже благостно настроенного Бадьина, детишки на ходу забирались ручонками в корзинку, доставали грибы, восхищались, радовались. «То-то, расчувствовался он, — ничего не меняется. Пока есть детская радость этому миру, ничего не меняется… И что тут телевизор?»

— До свиданья, — кричали ребятишки, отставая.

— Счастливо оставаться, — отвечал усталый, но радостный Бадьин.

Лишь отойдя метров на пятьдесят, краем глаза отметил он что-то лишнее в корзине, что-то чужое.

Поверх грибов лежала лягушка. Ободранная. Без царской своей кожи. В кровавой плоти. Бадьин подцепил ее острием ножа и гадостно отшвырнул в сторону. Со странно замеревшим сердцем задвигал ногами — как чужими.

Сзади смеялись дети. Чье-то будущее…

Выйдя к своему участку, он увидел стоящего на крыльце соседского дома Иван Иваныча.

— Я… В тайге был… На Сахалине, — дразнился дед. — А сам в трех соснах заблудился! А? То-то.

Из-за плеча деда улыбалась Валентина. Сочувственно улыбалась.

Осень промчалась, как ветром гонимая. После летних отпусков народ резко активизировался. Бадьин с головой окунулся в дела.

Бывший выпускник МФТИ в годы дикого предпринимательства не растерялся. Пережив неудачу семейной жизни и забыв о дипломе инженера, торговал всем, что покупалось. Кроме оружия, наркотиков и живого товара. Ходил под крышами, оказывался на «стрелках», бывал и бит, научился давать взятки ненасытным чиновникам. Когда более-менее улеглись над страной шторма, Бадьин выплыл из бурных волн владельцем небольшого предприятия и этой вот дачи. Участок по Ленинградке с просторной избой свалился на него после прохождения по длинной цепи долгов одного из бывших компаньонов. Предприятие изготавливало пищевые добавки к кормам для домашних животных. Бадьин поначалу изумленно качал головой — откуда что берется? Но дело есть дело. В конце концов, добавки, прокат или тушенка — все продается и покупается по одним законам. Тем более, что на этом рынке конкуренции со стороны зарубежных компаний пока не предвиделось. Слишком дорогая получалась у них продукция. Наша ничем не уступала, но стоила раза в три дешевле. Бадьин торопился успеть выжать из ситуации максимум. На личную жизнь давно махнул рукой. Царевны не попадались. Зато лягушек развелось в избытке. С ними надолго не связывался.

Лишь изредка, словно на зов из прошлого, Бадьин оглядывался в начало осени, в солнечный грибной лес, пытаясь разглядеть улыбку Валентины. И однажды его поразило воспоминание: ведь они ни разу не разговаривали, даже словом не перемолвились. Чертов дед появлялся как из-под земли, пресекая любую попытку контакта, точно бдительнейший из телохранителей. Вспоминалась лишь улыбка женщины. Практически незнакомой…

Как-то в октябрьский вечер Бадьин даже набрал их номер. Гульнул после удачной сделки, рука вступила в предательский сговор с памятью. Ответил дед. Долго соображал, что за пьяный мужик звонит.

— Ну и чего надо?

— Да так, — замялся Бадьин. — Чего-то вспомнилось… Хорошо за грибами ходили…

— Опять, что ли, заблудился? — хмыкнул дед.

Бадьин --">